После того как я бываю на похоронах или вижу покойника, я почему-то потом не могу есть мясо. Поэтому отодвинул гуляш и наколол на вилку яйцо под майонезом.
— Нет, он не пил, — произнес я неохотно, не было у меня никакого желания обсуждать с девицей тему гибели Люстрина.
В отличие от меня у Маши был завидный аппетит. Она быстро покончила с супчиком и придвинула к себе тарелку с рыбой и картошкой фри.
— Тогда я не понимаю, как можно утонуть среди бела дня и абсолютно трезвым.
— И понимать не надо, — ответил я спокойно и сделал глоток апельсинового сока, прихваченного вместе с обедом. — Пусть выясняет обстоятельства, при которых он утонул, турецкая полиция.
— Действительно, — проговорила Лебедева и закатила глаза, выражая сожаление. — Только жаль мужика, не старый еще дядька был.
— Это точно, — согласился я и взглянул на появившуюся в столовой Алину в красном сарафане в компании со своей тетушкой.
Милушева стрельнула в мою сторону глазами, однако никоим образом не показала, что заметила мою персону, и продефилировала вместе с Яриловой к месту раздачи пищи. Ну и черт с тобой, не хочешь замечать, и не надо, будем интерес подогревать иным способом — я широко улыбнулся девице напротив меня и преувеличенно оживленно произнес:
— Ладно, Маша, давай поговорим о чем-нибудь веселом.
— Не знаю, весело это или нет, — ухмыльнулась девица, — но меня интересует, что ты делаешь сегодня вечером?
— Хм! Хороший вопрос, — делано рассмеялся я и покосился в сторону Алины: смотрит. — Пока не знаю.
Маша растянула свой большой рот шире ушей.
— Тогда давай сходим куда-нибудь в бар, посидим. Здесь неподалеку, насколько я знаю, всю ночь на одной из улиц работают бары. Мне одной как-то не с руки идти, а вдвоем нормально.
Честно говоря, Маша была абсолютно не в моем вкусе. Уж лучше совсем без курортного романа остаться, чем заводить интрижку с ней, и я уклончиво ответил:
— Знаешь, Маша, староват я уже для ночных клубов и баров.
— Да ладно прибедняться-то! — нахально подмигнула мне Лебедева и отправила в рот очередной кусок рыбы. — А то давай вечерком прогуляемся, посидим, коктейли попьем.
— Время покажет, чем вечером заняться, — выдал я свою излюбленную фразу. — До вечера еще дожить нужно. А то вон, видишь, мужик и до обеда не дожил.
— Это точно, — помрачнела Лебедева.
Я поел, дождался, когда доест Маша, встал, галантно отодвинул стул, когда девушка приподнялась, и вместе с нею под украдкой бросаемыми взглядами одной красивой особы направился к выходу. У двери столкнулся с входящим в ресторан Николаем Гуляевым.
— Разговор есть, Игорь! Можно на минутку? — кивнув в знак приветствия моей спутнице и сняв при этом сомбреро, проговорил «селадон» и скупо улыбнулся, принося таким образом Маше извинение за то, что задерживает меня.
Девица пошла вперед, а я остался.
— Через час майор Бурмистров собирает нас в своем номере, — обмахиваясь сомбреро, сообщил возвышающийся надо мной длинный Гуляев. — Разговор у него к нам есть.
— Хорошо, обязательно приду, — тотчас откликнулся я и быстро вышел из ресторана.
Ровно через час я постучал в уже знакомую мне дверь.
— Открыто! — раздался голос майора.
Я вошел в номер. Кроме самого Бурмистрова, в комнате уже находились Николай Гуляев, сидевший на стуле у столика, и врач Галина Студенцова, она устроилась на стуле за трюмо. Хозяин же номера расположился на кровати. Дожидаясь всей честной компании, присутствующие бессмысленно пялились в телевизор. Наконец пришли недостающие члены нашего волей судьбы образованного коллектива: Милушева, Ярилова и их хвостик Замшелов — и чинно уселись на соседнюю кровать.
— Ну, что же, начнем, господа туристы группы, над которой висит проклятье! — с какой-то горькой иронией проговорил Бурмистров, отключая пультом дистанционного управления телевизор. — Нам есть о чем с вами поговорить.
Все присутствующие напряженно молчали, не зная, что им ждать от этой беседы.
— Вы должны меня понять, — невеселым тоном продолжал Бурмистров. — Я хоть и не на службе, но все равно являюсь полицейским. Когда мы вернемся в Москву, у меня обязательно спросят об обстоятельствах дела. И пока есть возможность, мы все находимся в одном месте, мне бы хотелось, пользуясь случаем, узнать, что же все-таки произошло.
— А что произошло? — скривил рот Гуляев. — Леонид утонул.
— Я понимаю, что утонул, — ничуть не смутившись ироничной реплики, сказал Бурмистров. — Мне хочется знать, кто где был в тот момент, когда обнаружили труп. И заметил ли кто-нибудь из вас что-либо необычное или странное, предшествующее гибели Леонида Люстрина.
Все молчали, очевидно, копаясь в своих мыслях и воспоминаниях.
— Начнем с тебя, Валерий, — обратился майор к Замшелову, — ведь это же ты обнаружил утопленника?
— Ну да, — проговорил Замшелов солидным тоном человека, осознающего всю значимость своей персоны, нашедшей в бездонном Средиземном море утопленника.
— Тогда сначала вспомни, как это произошло, — попросил Бурмистров.
Валерий успел поговорить с турецкими полицейскими о произошедшем, поэтому устный рассказ у него уже был сформулирован в голове, ему не пришлось ничего вспоминать, просто повторил то, что уже рассказывал.
— Э-э, я поплыл к лодке, ну, той, что привязана у линии, заплывать за которую нельзя. Когда возвращался обратно, то увидел на небольшой глубине — вода там прозрачная — тело. Я сначала подумал, что кто-то плавает в маске под водой, но человек не шевелился, а потом вдруг стал переворачиваться на спину, и я понял, что это утопленник. Глубина там метра два, я нырнул, схватил человека за волосы и вытащил из воды. Обхватив за шею так, чтобы рот находился над водой, поплыл к берегу, призывая людей на помощь. Когда народ понял, в чем дело, ко мне бросились несколько человек, и с их помощью я вытащил, как оказалось, Люстрина на берег.
— Понятно, — проговорил Бурмистров и перевел взгляд на врача. — Вы, Галина, где были в описываемый Валерием момент?
Старуха сидела, приподняв подбородок, отчего имела заносчивый вид.
— Я загорала метрах в двадцати от того места, куда вынесли утопленника, когда услышала крики, встала с лежака и подошла к месту происшествия, — каркающим голосом сказала она. — Остальное вы знаете.
— Да, я помню, — кивнул майор. — Вы подошли, но оказывать помощь утонувшему было уже поздно.
— Вы думаете, он утонул? — недоверчиво спросил Гуляев, и его физиономия, и без того вытянутая, вытянулась еще больше.
— Я ничего не думаю, — категоричным тоном заявил майор, — я просто собираю факты. А где были вы? — в свою очередь, спросил он «селадона».
Тот, ничуть не смутившись пристального взгляда полицейского, ответил:
