— Саша, но ведь когда он собирался в санаторий, то не мог не заметить, что в доме нет моих вещей. Ты сказал ему, что это не я сама от него ушла, а меня Орлов заставил? — обрадовалась Мария. — Как он на это отреагировал?
— Никак! Вы же знаете, какой он сдержанный человек.
— То есть совсем никак? — растерялась Мария.
— Да, он просто промолчал, и все.
Мир для Марии рухнул — это был конец. А вот Саша, окончательно решивший для себя, что она его дяде не пара, закончив разговор с ней, не испытывал ни малейших угрызений совести за то, что соврал, потому что Гурову ничего не сказал, а тот, увидев, что вещей жены нет в доме, только заметил:
— Ну, что ж! Это было ее решение.
Гуров продержался в санатории всего две недели, да и то только потому, что с погодой повезло — природа наконец-то расщедрилась, и наступило запоздалое бабье лето. Но как только погода начала портиться, а перспектива ее улучшения не просматривалась, он сбежал из санатория и вышел на работу. Квартира к его возвращению приобрела приличный вид, но порядок наводился явно не женской рукой. О Марии Лев старался не думать и не вспоминать — ушла так ушла. Потом дела навалились, и стало уже совсем не до нее. А вот у самой Марии дела шли все хуже и хуже. Увидев актрису после ее последнего разговора с Сашей, главреж ахнул:
— Марья! Что с тобой? У тебя же глаза мертвые!
— Ничего! Выйду на сцену, и все будет нормально, — пообещала она.
Играла она, как и прежде, блистательно, пресса была благожелательной, об истории с ее арестом все забыли, потому что новые сенсации навалились, но она почувствовала, что в ней что-то надломилось. Хуже всего было то, что это понял и главреж.
— Маша, ты с собой что-то делай, — попросил он ее. — Мы скоро новый спектакль будем в работу запускать, так ты в таком состоянии роль главной героини просто не потянешь.
— Брось! — небрежно отмахнулась она. — Я уже столько всего вытянула, что по сравнению с этим роль главной героини — просто не стоящая внимания мелочь.
Но вот вернувшись домой, где ее никто не мог видеть, она уже не могла сдерживаться и разрыдалась — роль второго плана была бы для нее равносильна смерти. На людях Мария старалась держаться, но одинокими вечерами тоска по мужу изводила ее хуже самой страшной болезни, потому что от нее не было лекарства. Советоваться с приятельницами, как помириться с мужем, ей и в голову не приходило — их зависть всегда окружала ее плотным кольцом. Они завидовали ее славе, успеху, материальному благополучию, тому, что у нее такой долгий и счастливый брак, а мелких размолвок у кого не бывает? Мария перебирала в уме всех своих знакомых в поисках тех, с кем могла бы откровенно, по душам поговорить и знать, что никто не посмеется над ней, не позлорадствует, а искренне посочувствует и постарается помочь. И оказалось, что таких людей всего двое, причем это жены ее нынешних врагов Крячко и Орлова. И, подумав, Мария решила ехать к Крячко, потому что в дом к Орлову ее не загнали бы теперь даже под дулом пистолета.
Жена Крячко была женщиной простой, хорошей хозяйкой, и все ее интересы крутились вокруг семьи: накормить, напоить, обстирать, посадить по весне на даче то, что потом можно засолить, замариновать или сварить, чтобы потом всю зиму есть с удовольствием. В свободное время она любила смотреть сериалы, а позже обсуждать их со своими подругами. В общем, с высоты своего положения Мария относилась к ней несколько пренебрежительно-снисходительно. А вот теперь оказалось, что обратиться-то больше и не к кому. Звонить предварительно Мария не стала, а, подъехав утром к дому Крячко и дождавшись, когда он уедет на работу, поднялась к его квартире. Открывшая ей жена Стаса оторопела:
— Маша? Ты? — Но, приглядевшись, всплеснула руками и, затащив ее в дом, повела на кухню, причитая по дороге: — Господи! Да на тебе же лица нет! Садись, я сейчас чай приготовлю, вот пирожки со вчера остались, ты кушай! Да что же это делается? До чего ж ты себя довела! — И только собрав на стол и налив чай, села напротив и, пригорюнившись, спросила: — Ну, чего у тебя стряслось?
И от этого искреннего сочувствия, этой неподдельной душевной теплоты Мария разрыдалась так, что слезы градом полились, а женщина пересела к ней, обняла за плечи и стала утешать:
— Ну, будет! Будет тебе! Ты скажи, что случилось, авось чего придумаем. Стас с Петькой на тебя злые, как черти, так ты плюнь! Только чего ты от Левки ушла, даже не поговорив с ним? Поплакала бы, повинилась! Ну, поскандалил бы он, наорал на тебя, так потом все равно помирились бы!
— Я ушла?! — воскликнула Мария. — Да у меня и в мыслях не было! — И рассказала, как все было.
Выслушав ее, хозяйка поднялась, уперла руки в бока и грозно сказала:
— Вот оно, значит, как! Ты погоди, я сейчас оденусь, и мы поедем.
— Куда? — удивилась Мария.
— Как это куда? К Орловой! Ее же муж кашу заварил, ей и расхлебывать!
— Я туда не пойду, — испуганно сказала Мария.
— Значит, в машине посидишь! Я и сама к ней поднимусь! Авось не переломлюсь! Вот ведь паразиты, наши мужики! Сами дел натворили, а нам, бабам, их огрехи исправлять! Ты пирожки пока ешь!
Мария стала покорно есть очень вкусные пирожки, запивая их уже остывшим чаем, а там и хозяйка появилась. Они поехали к дому Орлова, и Мария осталась в машине, а жена Крячко поднялась наверх сама, но спустилась через некоторое время уже с женой Петра, которая, залезая в высокий джип, ворчала:
— А ведь говорила я своему, чтобы не лез в чужую семью! Да только кто ж нас вовремя слушает? — Велела Марии: — Домой поезжай!
— В чей дом? — робко спросила та, видя решительный настрой женщин.
— В Левкин, конечно! Я тут позвонила и узнала, что дома он, простыл немного, вот и отлеживается.
Возле дома Гурова женщины вышли из машины, а Маше велели ждать их, а уж они постараются особо не задерживаться. Увидев в глазок, кто к нему пришел, Гуров, конечно, тут же открыл дверь и, пригласив женщин проходить, удивленно спросил:
— Что-то случилось?
— Да нет! — язвительно ответила ему жена Орлова. — Просто скучно стало дома сидеть, вот и решили немного развлечься — ну, где же еще такого дурака, как ты, увидеть можно? Теперь таких даже в цирке не показывают!
— Подождите! Я ничего не понимаю! — недоуменно сказал Гуров.
— Поздновато ты хватился! Ты уже давно ничего не понимаешь! — в тон жене Орлова подключилась супруга Крячко.
— Стоп! — решительно заявил Лев. — Давайте сядем и поговорим!
— Да нет, друг Левушка! Это мы говорить будем, а ты слушать! — не менее решительно произнесла жена Орлова.
Следующие полчаса Лев действительно только слушал то, что на два голоса, дополняя и перебивая друг друга, говорили ему женщины, но, вопреки их ожиданиям, оставался при этом совершенно спокойным. Ожидая от него более бурной реакции, которой, к их удивлению, не последовало, они несколько растерялись, так что под конец жена Орлова спросила у Гурова уже без прежнего запала.
