— У моей сестры, — вздохнула женщина.
— Так ему уже почти шесть лет, — чуть слышно сказал Костя. Подскочив к тете Соне, он подхватил ее на руки, закружил испуганно запричитавшую женщину.
— Ой, да ты что? Отпусти, ирод! Ой, мамуля родна! Уронишь, ирод!
Бережно поставив ее на ноги, Костя рухнул на колени и смачно поцеловал сухую морщинистую руку.
— Спасибо вам! — горячо проговорил он.
— Али рад? — по-доброму посмотрев на прильнувшего к ее ладони мужчину, спросила она.
— Не то слово! — выкрикнул он. — Я счастлив! Теперь я знаю, что это такое!
— Что тут случилось? — в комнату вошла встревоженная Алла.
— Я люблю тебя! — заорал Павлов. — Слышишь?! И всегда! Всю свою жизнь любил только тебя! — Схватив растерявшуюся женщину за руки, притянул ее к себе и нежно прильнул к ее губам.
Несколько раз попытавшись освободиться, она замерла. Ее руки ласковым кольцом обвили его сильную шею. Вытерев передником неожиданно выступившие слезы, тетя Соня поспешно подошла к двери и, замахав обеими руками перед лицом заглянувшего на шум Психа, оттеснила его от комнаты.
— Что там за дела? — уворачиваясь от рук тети Сони, спросил Псих.
— Много будешь знать, состаришься скоро, — сердито ответила женщина.
— Псих! — раздался из кухни веселый голос Лютого. — Иди пивка домашнего врежем! Бабка целую банку дала!
— Да ты, никак, из психбольницы? — удивленно спросила тетя Соня. — А ведь и не подумаешь, — покачала она головой. — А-а… — догадалась женщина. — Выписали уже.
Удивленно округлив глаза, Псих согласно кивнул. В кухне раздался громкий хохот слышавшего разговор Дубова.
— Вот отсюда, — выставив грязное стекло из чердачного окна, сухощавый мужчина в темном берете посмотрел в подзорную трубу.
— А сможешь? — выглянув в окно, с сомнением спросил рябой.
— Обижаешь, — гулко рассмеялся сухощавый. — Не зря же меня Охотником зовут.
Миледи, сделав глубокий вдох и на несколько секунд задержав дыхание, мощно и резко ударила правой ногой вверх и в сторону. Вернувшись в исходное положение, медленно выдохнула. Затем, быстро сев на шпагат, вскинула крепко сжатые кулаки вверх и замерла. Вошедший в комнату молодой рослый мужчина с удивлением смотрел на застывшую в неудобном положении женщину. Ее длинные, слегка кривоватые сильные ноги были красивы. Плотные икры скрадывали легкую кривизну, а округлые мощные бедра, гибкая талия и упругие ягодицы делали ее фигуру красивой.
Услышав учащенное дыхание стоящего у двери мужчины, Клава легко и быстро встала.
— Чего уставился? — зло спросила она.
— А ты классная баба! — восхищенно выдохнул он.
— Какая есть! — огрызнулась она. — А ты лучше исчезни, а то на тебе дотренируюсь!
— Исчезаю. — Одарив ее восхищенным взглядом, рослый быстро вышел.
Встав в боевую стойку, нанеся несколько ударов руками по воздуху, она огорченно вздохнула и с чувством выматерилась:
— Испортил вечернюю тренировку, козел! — Пошла в ванную. Сняла купальник, несколько минут поливала себя из душа. Затем, насухо вытеревшись полотенцем, голой прошла к себе в комнату и улеглась поверх одеяла.
Когда ворвавшиеся друзья Психа довольно легко поломали Лома и парней, отделали заодно двух милиционеров и исчезли, ее с сотрясением мозга и распухшим носом увезла «скорая». Выпуталась она на удивление легко. Мол, зашла проведать подругу, а там драка. Кто ее ударил, не помнит. Клава, дотронувшись до носа, коротко выматерилась. В тот день у нее начались женские дела, а то бы она сумела… Миледи фыркнула. Мужик тот отлично подготовлен. Уж на что в борьбе она любых ломала, а этот!
Услышав недовольный женский голос, Клава усмехнулась. В больнице, она познакомилась с медсестрой Алей Будиной. Та тоже несколько лет занималась одним из стилей ушу. Сначала они просто разговаривали. Клава ничего о себе не говорила. Свою травму объяснила просто: шла вечером с вокзала, сзади кто-то по голове треснул. Вещи, деньги забрали. Поэтому как теперь добираться до Москвы, не знает.
Аля оказалась мускулистой простушкой. Сразу поверив в рассказ Клавы, предложила свою помощь. Мол, пока можешь пожить у меня. В Силу рыночных отношений в больнице долго не держали. Через десять дней Миледи переехала к Будиной. И тут выяснилось, что Аля была далеко не такой простушкой, какой казалась вначале. Она вела секцию женской самообороны. Занятия проводились четыре раза в неделю, по три часа каждое. Приходили женщины разных возрастов и профессий. Платили хорошо. В качестве платы за жилье Клава стала вести занятия в дни, когда Аля была на работе. Миледи была зла, но делать было нечего, и, собирая нужную для проезда и покупки одежды сумму, она тренировала клиенток Будиной. Отношения у них стали натянутыми. А два дня назад… Миледи зло прищурилась. Аля была дома, и они вместе вели занятия по освобождению от захвата спереди. Показывая в очередной раз прием, она и Аля неожиданно начали бороться. Ни одна из них уступать не желала, и они минут пять кружились по комнате, а затем, упав, катались по толстому, заменяющему маты ковру.
Миледи, конечно, могла закончить все ударом каратэ, но она считала себя прекрасным борцом, и поэтому, встретив равную соперницу, только боролась. Сумев прижать Алю и лишить ее возможности сопротивляться, она позднее поняла, что тем самым нажила себе врага. Уже на следующий день Будина недвусмысленно намекнула ей, что пора покинуть квартиру. Неожиданно вмешался Алин любовник. Клава осталась, но поняла, что этим еще больше настроила хозяйку против себя. Толик, так звали любовника Али, не раз предлагал Миледи перейти к нему. Несколько раз она просто отшучивалась, а вчера, когда он попытался проверить упругость ее груди, ударом ноги отправила его в нокаут.
Миледи вздохнула и перевернулась на живот. Еще пара занятий, и она поедет в Москву. Что и как говорить Роману, пока не знала. Лом убит. Лиля тоже. Милиция, потрепав нервы первое время, как-то внезапно оставила ее в покое.
— Встретить бы этого мужика! — яростно прошипела она. — А еще лучше Психа!
Рослый милиционер, приоткрыв обитую железом дверь, отрывисто скомандовал:
— Первый!
Из здания в «воронок», держа руки за спиной, быстро перешел молодой длинноволосый парень.
— Второй! — выкрикнул милиционер.
— Сколько их? — спросил его сержант, стоящий по другую сторону бетонного крыльца.
— Пятеро, — зевнул он. — И сегодня Рябченко увезут.
— Ну, этот долго не проживет, — хохотнул напарник.
— Третий! — выкрикнул из «воронка» принимавший подследственных в машине. Когда прошел четвертый, старший сержант крикнул: — Закрывай! Этого в «стакан»!
Милиционер, заперев решетчатую задвижную дверь, за которой сидели четверо, открыл железную дверцу одноместного бокса.
