Настя лишь помотала головой. Она точно знала, что ее место теперь тут, рядом с Борисом.
И Настя кинула на следователя неприязненный взгляд:
— Отпустите Борю!
— Спокойно, уважаемая, — холодно произнес следователь. — Благодарите меня за то, что я не велел надеть наручники и на вас тоже!
— На меня? — неприятно удивилась Настя. — На меня-то за что?
— За соучастие.
— Соучастие в чем?
— Он вот знает.
И следователь кивнул на Бориса.
Настя растерянно взглянула на Бориса, который молчал, и пробормотала:
— Мы ничего плохого не делали.
— Вы, может быть, и не делали. Но ваш знакомый точно делал! А вы его покрывали!
— Боря, о чем он говорит?
Во взгляде, который Настя устремила на Бориса, было все, исключая, пожалуй, лишь осуждение.
— Боря?..
И Борис опять улыбнулся ей и очень тепло произнес:
— Настя, я ни в чем не виноват. И я не знаю, в чем меня обвиняют.
Услышав эти слова, следователь возмутился:
— Не знаете? Так я вам сейчас скажу! Вы обвиняетесь в убийстве Амелии и похищении ее коллекции.
— Что?!
Настя пошатнулась. Этого просто не могло быть! Не может быть, чтобы Борис оказался таким чудовищем! И тут спасительная мысль пришла ей в голову, и Настя закричала:
— Это ошибка! Он не мог! Его не было в это время в нашем городе.
Но следователь сказал, как отрезал:
— Он мог, и он здесь был!
И тут, как назло, Настя вспомнила соседку Бориса из квартиры напротив. Она отреагировала на появление Насти так враждебно, словно уже застолбила Бориса для себя и теперь воспринимала Настю как наглую захватчицу. А такое знакомство между этими двумя могло произойти лишь в том случае, если Борис уже пожил какое-то время на этой квартире, успел познакомиться с соседями, по крайней мере с одной соседкой точно.
И все же Настя снова произнесла, хотя голос ее звучал уже не так уверенно:
— Бориса даже не было в стране, когда это все случилось!
— Он был тут!
— И какие у вас есть доказательства?
— Список пассажиров рейса Тель-Авив — Москва вас устроит?
Настя побледнела.
— И что… что в этом списке?
— Ваш друг прилетел на сутки раньше, чем сказал вам. И у него состоялась встреча с Амелией, она показала ему драгоценности, а он, оценив их, задумал присвоить ценности себе. Родственники покойной сообщили мне имя эксперта, который прибыл по просьбе Амелии, я навел справки и все выяснил. Из аэропорта столицы подозреваемый отправился на Ленинградский вокзал. И уже оттуда он прибыл в наш город на поезде.
Борис наморщил презрительно нос.
— Все верно. Вы хорошо потрудились. Только вот Амелию я не убивал.
— Вы знали, что у нее в руках небывалые ценности!
— Так уж и небывалые, — фыркнул Борис. — Не спорю, несколько вещей там было стоящих, я так и сказал их владелице. Но в подавляющем большинстве украшения были не слишком дорогими.
— Милый вы мой! — воскликнул следователь вроде бы даже радостно. — Ответьте вы мне на один только вопрос. На какие средства ваш уважаемый папенька открыл свой собственный бизнес в Израиле?
Настя с удивлением взглянула на Воронихина. Это-то здесь при чем? Но вот Борис явно знал, в чем тут дело, потому что вид у него впервые был несколько смущенный.
— У отца были деньги.
— У вашего отца были не деньги. С собой из Советского Союза он привез беременную вами жену и два ювелирных украшения, украденных им у своего отца, вашего деда, и оцененных впоследствии израильскими антикварами в пятьдесят тысяч долларов. Ваш отец продал эти вещи, а на деньги он организовал свой бизнес. Неужели он вам никогда об этом не рассказывал?
Борис молчал. А Настя с ужасом смотрела на него. Она толком даже не понимала, что говорит следователь, но она видела, что слова Воронихина пугают Бориса.
А Воронихин продолжал:
— Я вот, например, уверен, что ваш отец — Лев Федорович Луговой, взявший в браке фамилию своей жены — Кох, много раз рассказывал своему маленькому сыну о том, какие невероятные ценности хранятся у его дедушки, оставшегося в далеком Советском Союзе.
— Кох? — переспросила Настя. — Это же твоя фамилия, Боря…
— Да.
Настя совсем растерялась и не нашла ничего лучшего, как спросить:
— Так ты… Так ты сын дяди Левы? Внук Федора Захаровича? Как и Амелия?
— Амелия — моя двоюродная сестра, а ее мать была моей теткой, — ответил Борис.
Настя молчала. Она понимала, что все происходящее с ними может иметь самые ужасные последствия. И все равно она не могла поверить в виновность Бориса. Как раньше она точно знала, что у Егора не хватит духу, чтобы убить человека, так и сейчас она была уверена, что Борис не мог убить Амелию. Нет, духу у него хватило бы, вот только он не смог бы нанести ей вред по другим причинам. Она была женщиной, и она являлась его сестрой.
Борис был человеком благородным, и он не мог совершить убийство женщины, которая к тому же не сделала ему ровным счетом ничего плохого.
Между тем Борис заговорил сам:
— Повторяю, я видел коллекцию Амелии. Клиентке так не терпелось показать ее мне, что она даже встретила меня на перроне. Мы прошли в ресторан, где она и предложила мне вначале бегло ознакомиться с украшениями.
— Разложили драгоценности на столе, прямо при посетителях и официантах? — снова не поверил ему следователь.
Не поверил, а зря. Борис спокойно ему объяснил:
— Мы заняли угловой столик. Да и ресторан был почти пуст.
— И вы оценили коллекцию без специальных инструментов?
— Это не было оценкой в полном смысле этого слова. Всего лишь первичное ознакомление. Но даже оно показало мне, что у Амелии оставалось очень немного дорогих вещей.
— Но даже ради нескольких все равно ведь стоило рискнуть, правда?
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — холодно произнес Борис.
— Я говорю о краже коллекции Амелии и ее убийстве.
Настя вскрикнула. Ее Бориса снова назвали убийцей! Насте было невероятно больно слышать такое о своем друге. И она не сдержалась и закричала:
— Этого не может быть, говорю вам! Борис не такой человек, чтобы убивать женщин из-за каких-то побрякушек! Я точно знаю!
— Дамочка, вы влюблены, и ваши слова — не аргумент.
— Да если бы он украл коллекцию у Амелии, он бы удрал из страны сразу же! Сделал бы это еще до того, как мы с ним познакомились!
