– Нина Дмитриевна, есть ряд обстоятельств, позволяющих предположить, что Алису убили! За день до смерти она обратилась ко мне за советом. Я ей этот совет дала. К сожалению, Алиса им не воспользовалась. В результате чего и пострадала. Теперь я пытаюсь восстановить справедливость. Убийца должен быть уличен и наказан! Помогите мне – в память об Алисе. – Я понимала, что пускаю в ход тяжелую артиллерию, но другого способа растормошить пожилую даму у меня не было.
Расчет оказался верным. До хозяйки постепенно дошел смысл моих слов. Она как-то иначе посмотрела на меня, более внимательно, что ли, и сказала:
– Ради памяти Алисочки я сделаю все возможное.
Какое-то время она молчала. Я не мешала ей думать. Потом в ее взгляде промелькнула искра надежды. Она не по годам резво вскочила с дивана и побежала в соседнюю комнату. Поискав там что-то, вернулась. Нина Дмитриевна торжествующе протянула руку. На ее раскрытой ладони лежал детский самодельный браслет. Маленькие бусины были выточены из дерева. Но Нина Дмитриевна явно отчего-то ликовала.
– Это Алисочкин браслет. Как-то я увидела его у Алисочки и поинтересовалась – зачем она хранит его? Алисочка печально улыбнулась и ответила, что это память об одном очень хорошем человеке. Об ее отце! Этот браслет отец подарил ей в пять лет. Видно было, что вещь эта Алисочке очень дорога.
Я взяла браслет из рук хозяйки, повертела в руках и убрала в карман. Чем мне способна помочь эта детская безделушка – непонятно. Чтобы не расстраивать женщину, я не стала высказывать свои сомнения вслух.
Нина Дмитриевна, сколько ни пыталась, больше ничего вспомнить не смогла. Я попросила разрешения осмотреть комнату покойной. Осмотр не добавил к портрету погибшей девушки ни одной новой черты. Комната оказалась на удивление безликой. Современная мебель. Шикарный диван, застеленный искусственным меховым пледом. В шкафу – «арсенал» всевозможной одежды и обуви. Одежда дорогая, стильная. Такая, какая и должна быть у секретаря престижного агентства. Но одежда слишком уж, на мой взгляд детектива, стерильная, если можно так выразиться. Ни в одном кармане я не обнаружила ничего. Даже транспортный талончик нигде не завалялся! И дамские сумочки Алисы, которые обычно бывают заполнены всевозможными нужными и ненужными предметами, демонстрировали абсолютную пустоту. Письменный стол в комнате отсутствовал, имелся только журнальный столик. На нем лежали несколько каталогов магазинов модной одежды – больше ничего. Книги отсутствовали. Компьютер – тоже. Чем же она занималась долгими зимними вечерами? Выслушивала устные мемуары старой певицы? Не особо надеясь на удачу, я перелистала страницы каталогов. И мое упорство наконец-то было вознаграждено! Когда я встряхнула последний каталог, из него выпал клочок бумаги. Я подняла листочек. На нем корявым почерком было нацарапано: «Позвони срочно. А то будет хуже! К.» – и цифры. Я спрятала листок в карман и поспешила к хозяйке. Здесь мне больше делать нечего. Пообещав сообщить Нине Дмитриевне о дне похорон Алисы, я покинула ее квартиру.
Сев в машину, я решила найти какое-нибудь уютное местечко типа кафе и внимательно рассмотреть свою находку. Вскоре мне позвонил Лисицкий. Поинтересовавшись, как продвигается расследование, он сообщил мне приятные, по его мнению, новости. Вчерашний вечер закончился без происшествий. Преследователя он не обнаружил, хотя специально высматривал его по дороге домой. Лисицкий предположил, что его все же оставили в покое. Но я посоветовала ему не расслабляться, наоборот, быть еще более внимательным. Возможно, его недоброжелатель просто сменил машину. По-моему, я его напугала. Ничего! Порою страх – очень полезное чувство. Лисицкий доложил, что все сотрудники агентства оповещены о функциях, возложенных их шефом на меня, и ждут моего визита. Пришлось похвалить его за оперативность. После чего, вполне довольный собой, Лисицкий дал отбой.
Заняв столик в кафе и заказав чашечку кофе по-турецки, я достала из кармана листочек. Записка, похоже, была старой, бумага сильно измята. Вероятно, Алиса смяла ее, чтобы выбросить, но потом почему-то передумала. Скорее всего, она хотела ее выкинуть по привычке. Именно по этой причине ни в карманах, ни в сумке, ни в комнате Алисы не было никаких личных записей и прочего. Она сразу же от них избавлялась. Почему? Странная привычка для молоденькой девушки! Похоже, что до ее приезда в Тарасов в жизни Алисы произошло нечто, что заставило ее сбежать из родного города, сменить фамилию, а может, и имя, оградить себя от любых контактов, приучить себя уничтожать любые следы своего взаимодействия с окружающими. Записка, которую я держала в руках, уцелела по той причине, что на ней был написан номер телефона. Не надеясь на свою память, Алиса оставила записку, чтобы не забыть номер, а потом просто запамятовала о ней. Или она забыла, куда спрятала записку? Что в очередной раз доказывает: вся наша жизнь состоит из случайностей и совпадений.
Непонятно, мужчина или женщина – автор записки? Если судить по почерку, я бы сказала, что он принадлежит мужчине. Да и формулировки… Непонятно и вот что: слова о том, что «будет хуже», – это угроза в адрес Алисы, или хуже должно было стать этому «К»? Рассмотрев цифры повнимательнее, я обнаружила, что две последние от времени стерлись. Было видно лишь, что когда-то они были написаны. Эх, Татьяна, ничего-то для тебя в аккуратном, законченном виде не приготовили! Придется мне попытаться как-то восстановить номер. Ясно было одно: номер не местный. В нем имелись всего пять цифр, значит, населенный пункт, где проживает владелец номера, относительно невелик. И еще, было ясно, что Алисе известен код города, без которого хранить номер чьего-либо телефона не имеет смысла, даже если знать его целиком. Следовательно, записку ей прислал некто, кого Алиса знала до переезда в Тарасов. Но позвонить она должна была не «К», а кому-то другому. Иначе – как бы он передал это послание Алисе, находясь в другом городе? И этот абонент каким-то образом связан и с Алисой, и с автором записки. Опять сплошные вопросы! Пока я не узнаю, откуда девушка родом, я так и буду ходить вокруг да около. Хотя могло оказаться и так, что прошлое девушки никак не связано с ее смертью, только мне в это верилось с трудом. Уж слишком много загадок было в этом прошлом!
Засунув листок поглубже в карман, я достала вторую находку. Детский браслетик. Так же, как и рамку для пропавшей фотографии, этот браслет отец Алисы смастерил лично. Должно быть, он был очень привязан к дочери. В том, что отец Алисы умер, я не сомневалась, хотя Алиса об этом в нашей беседе не упоминала. Если бы отец ее был жив, Алиса непременно с ним общалась бы. Или, по крайней мере, рассказывала бы о нем окружающим. А вот мать ее вполне может быть жива. Может, это ей должна была позвонить Алиса?..
Прекратив эти гадания на кофейной гуще, я расплатилась и поехала на встречу с сотрудниками «Фибиуса».
Глава 4
Для моей беседы с сотрудниками фирмы Лисицкий выделил отдельный кабинет. Выпроводив с законного места кадровика, он пояснил мне, что тот делит кабинет с бухгалтером Раечкой, но ее рабочие дни – понедельник, среда, пятница. Сегодня был вторник, следовательно, мне тут никто не помешает. Заявив, что кадровик тоже поступает в полное мое распоряжение, Лисицкий ушел.
