Посидел, понуро уставившись в стол, и набрал номер мобильника Дакуэрта. Я не хотел ждать, пока он заглянет в свой электронный почтовый ящик. Пусть знает, что фотографии уже у него.
— Дакуэрт, — раздалось в трубке.
— Это Дэвид Харвуд, — сказал я. — Фотографии отправлены.
— Жену, разумеется, вы дома не застали.
— Нет.
— Сообщения на автоответчике проверили?
— Ничего.
— Ладно, мы сразу пустим фотографии вашей жены в ход.
— Я позвоню в редакцию «Стандард», — продолжил я, — попрошу поместить сообщение об ее исчезновении вместе с фотографией в воскресном выпуске.
— А почему вы не хотите предоставить заниматься этим нам? — спросил Дакуэрт. — Я думаю, давать объявления в газете пока рано.
— Но…
— Мистер Харвуд, прошло всего четыре часа. В большинстве подобных случаев, когда к нам обращаются относительно пропажи людей, мы начинаем поиски на следующий день. И сейчас бы не стали действовать так быстро, если бы это не произошло в парке «Пять вершин». Отчего бы не предположить, что вечером ваша жена вернется домой и все благополучно закончится? К вашему сведению, подобное случается сплошь и рядом.
— Вы на это надеетесь?
— Мистер Харвуд, я ничего не знаю. И только прошу пока не давать никаких сообщений в прессе, а подождать несколько часов.
— Через несколько часов…
— Я свяжусь с вами, — проговорил детектив. — И спасибо за фотографии. С ними нам работать будет легче.
Сын сидел в гостиной на полу, смотрел мультфильм «Гриффины».
— Итан, сколько раз тебе надо говорить: не смотри эту дрянь. — Я выключил телевизор.
Он насупился, выпятив нижнюю губу.
Я на сына никогда не кричал раньше, а сегодня не сдержался. Видимо, нервы сдали. Я взял его на руки, прижал к себе.
— Не обижайся. Это я так… извини.
— Когда придет мама?
— Я только что послал ее фотографии в полицию, чтобы они ее нашли и сказали, что мы ее ждем.
— А зачем в полицию? Она кого-нибудь ограбила? — В его глазах мелькнула тревога.
— Нет. Твоя мама не сделала ничего плохого. Полицейские будут ее искать, чтобы помочь.
— А чего ей помогать?
— Ну, найти дорогу домой.
— Так ведь в машине есть карта, — резонно заметил Итан.
Он имел в виду навигатор.
— А вдруг он не работает и она заблудилась? — О том, что машина Джан стоит у дома, вспоминать не стоило. — Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Поедем в гости к бабушке с дедушкой, посмотрим, как они там.
— Давай останемся дома, — попросил он. — А вдруг мама придет?
— А мы напишем ей записку, и она будет знать, где мы. Ты мне поможешь?
Итан побежал в свою комнату и вернулся с чистым листом бумаги и коробкой фломастеров.
— Я сам напишу.
— Хорошо, — сказал я, усаживая его за кухонный стол.
Сын наклонился и начал выводить фломастером буквы, какие вспоминал, а знал он почти все.
— Здорово, — похвалил я. — Теперь пошли.
Пока он собирался, я приписал внизу:
«Джан! Я поехал с Итаном к родителям. Пожалуйста, позвони».
Итан не торопился, собирал игрушки, к тем, что уже лежали в машине. Мне не терпелось уехать, но я не хотел его понукать.
Наконец мы отправились к дому моих родителей. Конечно, следовало позвонить, предупредить, но я не мог объяснять им что-то по телефону.
— Когда мы туда приедем, ты смотри телевизор. Хорошо? А мне нужно немного поговорить с бабушкой и дедушкой.
— «Гриффинов»? — спросил Итан.
— Нет, найди что-нибудь поинтереснее.
Когда мы подъехали, мама увидела нас в окно. Отец открыл дверь, и Итан скользнул в дом.
— Где Джан? — произнес отец.
Я прислонился к нему и заплакал.
Глава десятая
Эндрю Сэмюэлс терпеть не мог, когда человека загоняют под общий шаблон, однако по иронии судьбы таковым и являлся. Потому что был доктором и играл в гольф. А это стандарт. Врачи играют в гольф, копы любят пончики, а интеллектуалы читают Паоло Коэльо. Так принято. Но он ненавидел гольф. Ненавидел эту игру во всех ее проявлениях: нудные переходы от одной лунки к другой, необходимость надевать в жаркий безоблачный день солнцезащитный козырек, дурацкие паузы, когда уже пора бить, а игроки медлят. Он ненавидел яркие кричащие наряды, которые был вынужден носить. Но больше всего доктора Сэмюэлса раздражала сама идея игры, когда огромный участок хорошей плодородной земли в несколько тысяч акров используют, чтобы загонять в лунки маленькие мячики. Идиотизм.
И вот при таком отношении к гольфу Эндрю Сэмюэлс был обладателем дорогого набора клюшек, ботинок на шипах и членского билета загородного гольф-клуба Промис-Фоллз, потому что если ты доктор, адвокат, преуспевающий бизнесмен, а уж тем более мэр, то просто обязан быть членом этого клуба. В противном случае тебя могут причислить к неудачникам.
Вот почему в такой чудесный субботний день он находился у пятнадцатой лунки вместе братом жены, Стэном Ривзом, членом городского совета, отъявленным пустозвоном и мерзавцем. Ривз уже несколько месяцев приглашал его сыграть, а Сэмюэлс все тянул и тянул, пока наконец не исчерпал запас отговорок. Были уже и свадьбы, и похороны, и пикники с друзьями. В общем, пришлось согласиться.
— Тут ты немного срезал вправо, — сказал Ривз после удара Сэмюэлса. — Вот как надо бить. Смотри.
Эндрю сунул клюшку в сумку и притворился, будто наблюдает за действиями шурина.
— Следи за положением центра тяжести моего тела во время замаха. Показываю еще раз, медленно.
Кроме этой, осталось еще три лунки, с тоской подумал Сэмюэлс. Вдалеке виднелось здание клуба. Как хорошо было бы сесть в карт, миновать семнадцатую и восемнадцатую лунки и минуты через четыре оказаться в ресторане с кондиционером и кружкой холодного портера «Сэм Адамс». Единственное, что ему нравилось в клубе, так это ресторан.
— А ты как бьешь? — укоризненно проговорил Ривз. — Я даже не знаю, куда улетел твой мячик.
— Куда-нибудь улетел, — обреченно отозвался Сэмюэлс.
Ривз кивнул:
— Ладно, пошли дальше.
— Пошли, уже немного осталось.
— Главное, ты старайся здесь ни о чем не думать, кроме игры. Оставляй все заботы там, в городе. Вот ты доктор: я знаю, это трудная работа, — а думаешь, управлять таким городом легче? Семь дней в неделю по двадцать четыре часа.
«Какая же ты дрянь», — подумал Эндрю Сэмюэлс, а вслух произнес:
