— В каком она была настроении? Я имею в виду: веселая, унылая, озабоченная?
— Мне показалось, что эта женщина находилась в прекрасном расположении духа.
— Понятно, — проговорил детектив. — Спасибо, что позвонили. Вероятно, я к вам заеду.
— Хорошо. Рад, если чем-то помог.
Дакуэрт положил трубку и посмотрел на жену.
— Уже прошло два дня, а от него ни звука, — скорбно проговорила она.
Речь шла об их сыне Трэворе.
Барри Дакуэрт подошел к жене и взял за руку.
Глава двадцатая
Я проснулся в седьмом часу. Ричлеры уже встали. Я слышал, как Хорас открыл кран в кухне, увидел его спину, склоненную над раковиной. Он проглотил две таблетки, запил водой и двинулся к лестнице. Как только Ричлер скрылся, я сбросил вязаное одеяло. Вчера Греттен долго извинялась, что не может мне предложить ничего лучше дивана.
— Понимаете, — сказала она, — в комнате сына осталось все как было при нем. Мы туда редко заходим. А гостевая у нас давно превратилась в кладовую. К тому же в нашем доме еще никто не оставался на ночь. Вы первый.
Я взял свой дорожный несессер и отправился в ванную комнату. Умылся (душ принимать не стал, не хотелось задерживаться), побрился. Когда вернулся, в доме пахло кофе.
— Доброе утро, — приветствовала меня Греттен с кухни.
— Доброе утро.
— Как спали?
— Неплохо. — Это была правда: я отключился мгновенно. — А как вы?
Она грустно улыбнулась.
— Не очень. Ваша история нас взволновала, вернула много печальных воспоминаний. Особенно тяжело Хорасу. Потеря Джан стала для нас ужасным ударом, от которого мы до сих пор не пришли в себя, но когда он стал рассказывать вам о…
— Очень жаль, — пробормотал я.
— К нашей беде никто не остался равнодушным. И родственники, и в школе, куда Джан ходила в подготовительный класс. Ее учительнице мисс Стивенс пришлось взять неделю отпуска — так она переживала. Все дети в классе ходили подавленные. Не говоря уж о девочке, которая ее толкнула, Конни. Директор школы мистер Эндрюс распорядился в память о Джан повесить небольшую мемориальную доску. Я ее не видела, не смогла. Хорас, конечно, тоже. Он не переставал твердить, что его надо посадить в тюрьму.
— И меня потрясла ваша трагедия, — вздохнул я.
— Да, конечно. — Греттен налила в кружку кофе и протянула ее мне. — Но вы не знали нашу Джан, и нас тоже. И вот теперь каким-то образом оказались с нами связаны.
Я налил в кофе сливки, положил сахар и принялся размешивать. Греттен посмотрела на меня.
— Мистер Харвуд, что могло случиться с вашей женой, как вы думаете?
— Не знаю. Боюсь, не наложила ли она на себя руки.
Греттен кивнула.
— Но если этого не случилось и она вернется к вам… ну, предположим, с ней все будет в порядке, у вас все продолжится как прежде? Я имею в виду — несмотря на то что она не та, за кого себя выдает?
— Вероятно, это какое-то недоразумение и всему есть объяснение, которое в данный момент для нас непостижимо.
Греттен пожала плечами:
— Какое объяснение?
— Не знаю.
— Зачем ей потребовалось присваивать имя нашей дочери?
— Неизвестно.
— И почему выбрана наша дочь?
И на этот вопрос у меня не было ответа.
— Хорас очень переживает. Он считает, что ваша жена нас обокрала.
— Я уверен, что Джан… объяснит, почему воспользовалась свидетельством о рождении вашей дочери. И не сомневаюсь, что она не собиралась причинять боль вашему мужу и вам, не намеревалась осквернять память вашей дочери.
Греттен молчала. Перед уходом я на всякий случай написал для них адреса — свой и родителей — и номера телефонов.
Расстались мы холодно, но вежливо.
Только я выехал, как зазвонил мобильник.
— Почему ты не звонишь? — воскликнула мама. — Мы уже начали беспокоиться.
— Я в дороге, буду дома через несколько часов.
— Ты ее нашел?
— Нет.
— А что Ричлеры? Ты с ними повидался?
— Да.
— Джан была у них? Они о ней что-нибудь знают?
— Нет.
Неужели сейчас надо пускаться в объяснения?
— Как Итан? — спросил я.
— С ним все в порядке. Сейчас с дедушкой в подвале — обсуждают строительство железной дороги.
— Ладно. Счастливо. Целую.
— Целую.
На шоссе в этот час машин было мало. Самое время поразмышлять. Как у моей жены оказалось свидетельство о рождении девочки, погибшей много лет назад в возрасте пяти лет? Случайно? Нет. Так в чем же дело? Женщина, с которой я прожил шесть лет, родившая мне ребенка, вовсе не та, за кого себя выдает.
Присвоить имя, фамилию и данные кого-то умершего в юном возрасте сложности не представляло. Я работал в газетном деле достаточно давно и знал, как это происходит. Вы обращаетесь за копией свидетельства о рождении покойного, утверждая, что это ваше свидетельство. Обычно никто не проверяет, особенно если человек умер несколько десятилетий назад. А имея свидетельство, вы получаете и остальные документы: карту социального страхования, библиотечную карту, водительские права. Все просто. Моя жена таким образом стала Джан Ричлер, а когда вышла замуж, превратилась в Джан Харвуд. Но кем же она была раньше? И почему ей пришлось отказаться от прошлой жизни и начать новую? Может, она проходила по программе защиты свидетелей?
Джан выступала в суде как свидетельница. Например, по делу какого-то мафиози. То есть человека, у которого были возможности выследить и отомстить. Поэтому ей дали новые имя и фамилию. Это требовалось сохранить в тайне. Вот почему она ничего мне не говорила. Неудивительно, что Джан прятала свое новое свидетельство о рождении. Опасалась, что я раскрою ее тайну. Она боялась не за себя, а за нас с Итаном. Ну хорошо, пусть так, но почему она исчезла? Ей показалось, что ее раскрыли? И она спасалась? Но ведь можно было мне намекнуть об этом.
И если Джан угрожает опасность, то правильно ли я делаю, что занимаюсь ее поисками? Не наведу ли на свою жену врагов? А если мои домыслы о программе защиты свидетелей вздор? И причина кроется в ином? Надо рассказать обо всем Барри Дакуэрту. Он запросит ФБР по поводу защиты свидетелей. И тогда…
Зазвонил телефон.
— Да.
— Дэвид, почему ты ничего не сообщил нам об исчезновении жены и мы узнаем об этом из телевизора?
Это звонил Брайан Доннелли, редактор отдела местных новостей.
— Понимаешь… — начал я.
