— Я верю, что так оно и было, но она не могла говорить вам такое. Вам кто-то заплатил, чтобы вы пересказали эту чушь детективу? Да?
— Кто вы, черт возьми?
— Репортер, и мне не нравится, когда люди меня дурачат.
— Знаете что, — сказал Тед, — если вы мне не верите, идите в полицию, и они дадут вам прослушать пленку.
— Какую пленку?
— Ну, это я по привычке называю пленкой диск с записью. Вон оттуда. — Он ткнул пальцем назад, где с привернутого к стене кронштейна свисала небольшая видеокамера. — Там записывается и звук тоже. Не очень качественно, но разобрать можно, что говорят люди. В две тысячи седьмом году меня ограбили, подонок даже выстрелил, пуля пролетела рядом с ухом и попала в стену, вон туда. И я установил тут камеру и микрофон.
— И все, что она вам говорила, записано?
— Конечно. Спросите копов. Один приходил сюда сегодня утром, сделал для себя копию. А вы еще обвиняете меня во лжи.
— Зачем же она говорила такое? — пробормотал я и направился к двери.
Тед меня не окликнул.
Боже, неужели Джан могла сказать такое совершенно незнакомому владельцу магазина, куда зашла на минуту купить воды? Мол, она не знает, зачем я ее сюда привез. Выдумала какой-то сюрприз. Что это значит?
Я был настолько погружен в мысли, что не заметил караулившего меня у двери Уэлленда, недавнего узника частной тюрьмы Элмонта Себастьяна, теперь его шофера.
Глава двадцать восьмая
Уэлленд ухватил меня за лацканы пиджака и прижал к стене магазина так сильно, что перехватило дыхание. Затем, не дав возможности произнести хотя бы слово, придвинул свое лицо к моему.
— Привет, мистер Харвуд. — Его дыхание было горячим и отдавало луком.
— Убери руки.
— Мистер Себастьян надеется, — произнес он с преувеличенной вежливостью, — переброситься с вами парой слов.
Только сейчас я заметил лимузин, стоявший неподалеку. Дверь магазина отворилась, Тед высунул голову:
— Тут все в порядке?
Уэлленд метнул на него свирепый взгляд, и владелец магазина скрылся за дверью. Уэлленд отпустил меня, но только затем, чтобы крепко ухватить за руку и повести к лимузину. Он открыл заднюю дверцу и втолкнул меня в салон.
Элмонт Себастьян расположился на мягком кожаном сиденье с батончиком «Марса» в руке. Уэлленд захлопнул дверцу.
— Рад вас видеть, мистер Харвуд, — произнес Себастьян.
Уэлленд обошел автомобиль, сел за руль и стремительно выехал со стоянки.
— Вы решили меня похитить? — спросил я.
— Да Бог с вами. — Себастьян усмехнулся, продолжая жевать. — Это деловая встреча.
— Неужели вы следовали за мной, а я не заметил?
Он кивнул:
— Да, но мы держались в паре миль сзади.
— Как же вы узнали, что…
— У меня широкие возможности. — Элмонт Себастьян снова улыбнулся, но более приветливо.
— Куда мы едем?
— Никуда конкретно. Просто катаемся без всякой цели. — Он доел батончик, скатал обертку в маленький шарик и бросил на пол. Уэлленд потом уберет.
— Зачем вам это нужно?
— Затем, чтобы сделать вам предложение. Полагаю, услышав его, вы перемените ко мне отношение.
— Какое предложение?
Он подвинулся чуть ближе.
— Не обязательно давать ответ сегодня. Я знаю, у вас сейчас хлопот по горло. Это не просто — находиться под подозрением.
— Значит, Ривз вам уже доложил?
— Могу вас заверить: плохие новости распространяются гораздо быстрее хороших. Да что там, вы лучше меня знаете, что известие о благополучном приземлении самолета никакая газета не поместит на первую полосу. Всем интересны только несчастья. Вот и мою скромную инициативу создать в вашем задрипанном городке новые рабочие места, улучшить благосостояние людей, некоторые представляют в дурном свете.
— Но только не моя газета, — возразил я. — Кстати, вы уже договорились с Мэдлин о покупке ее земли?
Себастьян кивнул.
— Мы изучаем все возможности, мистер Харвуд.
— А почему вы думаете, что мое теперешнее положение помешает публикации материалов о подкупе членов городского совета?
— Я не очень разбираюсь в журналистике, но считаю, что даже в такой незначительной газетенке, как «Стандард», вряд ли захотят иметь репортера, подозреваемого в убийстве жены. Скорее всего вас в ближайшее время попросят оттуда.
А он прав, на все сто.
— А теперь прошу выслушать мое предложение, — продолжил Себастьян. — Как вы смотрите на то, чтобы сменить занятие?
— Не понял?
— Ну, сменить работу. Газеты умирают, у них нет будущего. Уверен, вы обдумывали варианты, чем заняться дальше.
— И что предлагаете вы?
— Место пресс-секретаря в моей фирме. Нам как раз требуется умный, напористый сотрудник для общения с прессой.
— Вы серьезно?
— Да. Разве я похож на шутника, Дэвид?
Сидящий за рулем Уэлленд хихикнул.
— Нет, — ответил я.
— Я с вами совершенно искренен. И предлагаю место моего пресс-секретаря. Сколько вам платят в «Стандард»? Семьдесят-восемьдесят тысяч? А у меня ваше жалованье начнется с суммы почти в два раза большей. Неплохо для человека с женой и малолетним сыном.
Мне показалось, что слово «сын» он произнес с нажимом.
— Послушайте, Дэвид, мы ведь с вами не дураки. И потому скажу вам прямо: если вы примете мое предложение, то разрешите две проблемы. Во-первых, прекратится газетная кампания против моей инициативы построить в городе частную тюрьму, а во-вторых, у меня появится способный сотрудник, свой человек в средствах массовой информации. Помните старинную восточную мудрость: если враг мочится на твой шатер, пригласи его внутрь, пусть он мочится наружу. Так вот, Дэвид, я приглашаю вас в свой шатер. Соглашайтесь, не пожалеете.
— Но ведь у меня сейчас много проблем.
Он кивнул:
— Конечно, у вас трудное время. Поэтому не тороплю.
— Но я могу дать вам ответ прямо сейчас, — сказал я.
— Вот как? И какой же?
— Нет.
Элмонт Себастьян поморщился.
— Дэвид, вы меня разочаровали. Тогда ответьте хотя бы на один вопрос.
— Какой?
— Кто эта женщина?
— Не понял?
— Ну та, на встречу с которой вы сюда приезжали в пятницу? Она вас снова кинула? Ведь сегодня вы приехали из-за нее.
