– Маня, не парься.
И Алла смирилась, моля бога, чтобы папаша Заваров не узнал. Однако неделя бездействия в пустом кемпинге, где даже поесть нормально не всегда удается, притупила чувство опасности. И природа располагала к релаксации. Алла решила побаловать детей и поехала в поселок, накупила еды, для розжига костра купила жидкость, домашнюю курицу и всякой мелочи – печенья, конфет, консервы. А после обеда, поспав (так время летит быстрее), все трое углубились в лес с намерением посидеть на природе, испечь курицу и картошку. Боже, сколько восторга вызвала идея! Дети копались в земле, отыскивая глину, собирали хворост. Пока сын расчищал место для костра, Алла, разводя водой глину, доставала Майку шепотом:
– Ты понимаешь, что подставляешь моего сына? Если твой отец узнает, он его уничтожит, а Федя у меня один.
– Да не бойтесь, тетя Алла, – помогая ей, трещала падчерица. – Я имею право на самостоятельные решения. А двадцать первого мне вообще восемнадцать стукнет.
– Ты что, скорпион?
Но так всегда: если человек не нравится, виноваты гены, гороскоп, национальность, даже цвет волос и глаз, форма подбородка и носа.
– Ага. Тетя Алла, я намазала курицу маслом, дальше что?
– Оберни в фольгу. Если бы она была в перьях, то мы обмазали б ее перья, а раз она голая, завернем в фольгу и обмажем глиной.
Мачеха чуть не рыдала, предрекая сыну сплошные мучения с малявкой, которая вцепилась в мальчика мертвой хваткой.
Курица получилась – объеденье, ну а картошка по определению невкусной быть не может. Сидели бы еще, да не захватили фонарь, просто не предусмотрели, что в лесу темнеет быстро. У Федора карманный фонарик, но от него мало толка, посему засобирались, как на пожар, но при этом тщательно залили водой остатки костра и проверили, чтобы не осталось ни одного горящего уголька. Двинулись в сторону кемпинга, Алла нервничала, боясь заблудиться, торопила Федьку с Майкой, к тому же значительно похолодало. К счастью, сын нашел тропинку, а полная луна светила из-за верхушек деревьев, помогая ориентироваться. И вдруг Федор остановился, тихо сказав:
– Стойте! Кто это там?..
Тропа поднималась в гору, на фоне сумеречного неба выделялся силуэт мужчины, он стоял, широко поставив ноги и как будто кого-то ждал… Не их ли? Человек встретился в лесу – в наше время опасная ситуация сама по себе, ночью тем более встреча не сулит ничего хорошего. Пока гадали, что за человек встал на пути, он пошел им навстречу, Алла запаниковала:
– Надо бежать… Вдруг это он?
– Маня, тихо, – сказал сын. И как-то так веско сказал, сразу ясно стало: это говорит мужчина. – Я пойду к нему…
– Нет, сын…
– Я сказал, пойду! – шикнул он. – Если увижу, что он враг, посвечу фонариком ему в лицо, этот свет ослепляет. Вы сразу срывайтесь и бегите в сторону. Подальше. Притаитесь и ждите. Но не теряйте направления, потом идите вдоль тропы, она прямая, я запомнил, так дойдете до кемпинга. Ясно?.. Меня что, никто не понял?
– А ты, Федя? – спросила Алла.
– Пф! Отвлеку на себя, пусть попробует догнать. Помните: свет в рыло – делайте ноги по-быстрому. Все, я пошел.
Федор сунул руку в карман, нащупал кнопку и зашагал навстречу неизвестному человеку, оставив на середине тропинки женщин, которые прижались одна к другой, как родные. Мужчины остановились на небольшом расстоянии, чужак держал руки в карманах, на них Федя и сосредоточил внимание.
– Привет, ты кто? – миролюбиво спросил он, не различая черт лица, к этому времени стемнело основательно, а луна светила чужаку в спину.
Небольшая пауза и – чужак вынул руки. Федор заметил, как что-то сверкнуло. Какая разница – что! Может, это зеркальце, полюбоваться собой захотелось мужику в темноте, а может, другой мирный предмет, Федя не присматривался. Реакция у парня молниеносная, он ткнул лучом фонарика в лицо чужаку. Тот непроизвольно зажмурился, ослепленный. После Федор ударил его ногой, не целясь, и попал в живот. Чужак согнулся, пошатнулся, а Федя рванул в сторону, крикнув:
– Получил, козел?
Чужак очухался довольно скоро, и, когда он завертелся на месте, ища обидчика, Федор громко расхохотался из чащи, тем самым обнаруживая себя. Чужак помчался в его сторону, Федя – от него.
– Ну-ну, догони… Дерьмо собачье! Думал, возьмешь за так, да?
Он бесстрашно уводил его от матери и Майки, хотя не мог с уверенностью сказать, тот тип попался им или совершенно посторонний, которого он незаслуженно обидел. Но вот юноша замер, присел в кустах и слушал лес. Федя не слышал чужих шагов… Где же тот мужик, где?..
Алла с Майкой тоже бежали, как приказал сын – прямо и прямо. По лесу бежать не так-то просто, ноги то и дело куда-то попадали, проваливались, женщины спотыкались, а то и падали, но друг друга не бросали. Обе запыхались, хотели пить. Сумки бросили где-то в кустах – черт с ними.
– Огни! – взвизгнула Майка. – Это кемпинг, тетя Алла!
– Ой, господи… – остановилась мачеха, оглядываясь. – Дай передохнуть… Фу-х… Как там Федька, а?
– С ним порядок, я знаю. Он крутой парень. Лучше всех!
– Ладно… Идем?
Обе, тяжело дыша, шли на свет фонарей и окон, мечтая о глотке воды. Откуда им было знать, что чужак вычислил их план и отказался преследовать Федьку, решив встретить женщин у кемпинга. Он услышал их по переговорам и выпрыгнул из-за дерева. Алла все поняла, оттолкнула Майку:
– Беги!
И загородила ее собой, действуя подсознательно, спасая ребенка, как спасала бы мать. Чужого, но все-таки ребенка.
Майка побежала и орала так, как не орала никогда:
– Ааа!!! Помогите!!! Ааа!!! На помощь…
Она бежала, не зная куда. Потом повернула на огни, а тем временем…
В горло врезалась адская, разрывающая боль, Алла коротко вдохнула и распахнула глаза. Мир погас, настала абсолютная темнота, но мелькнула мысль: «Вот и темный саван…» Мысль умерла последней.
* * *
Счастье, когда работой можно заполнить и свободное время, чтобы не оставалось его на сопливые переживания. Чтоб было так: вернулся домой на три-четыре часа и рухнул, потом проснулся по звонку будильника и – на работу. Впрочем, и незначительная пауза во время бодрствования возвращала Виталия в загородный дом. Чертовски трудно смириться с подлым обманом женщины, которую считал почти совершенством. Почти – потому что совершенен только Бог, человеку божественное право идеала не дано. Ну, а друг… на эту тему уже все сказано до нашего рождения. Двойная измена, двойное предательство… Тяжко.
Короткие часы сна он проводил у Алексашки, проявившего ненавязчивую терпимость, и понял, что время кличек прошло, да и не следует их давать никому. Никогда. Наверняка Сашка чувствовал в прозвище подводный смысл: уничижительное пренебрежение, намек, мол, сколько бы ты ни надувался, а до нас тебе далеко, почитай за счастье, что мы тебя терпим. Но ведь Сашка не однажды переступал границы, приходилось указывать ему, где пролегает черта дозволенности. Правда, Виталий ни тоном, ни словом не подчеркивал этот опасный подводный смысл, его указки носили по большей части дружественный и шутливый характер. Крайне редко он вступал с Сашкой в открытый конфликт, когда становилось невмоготу терпеть угрюмость и агрессивность. Благодаря тому, что Сашка не лез с пресловутыми разговорами по душам и сочувствием, Виталий креп морально.
