На полу лежала кукла с длинными волосами в кружевном черном платье с открытым ртом и вытаращенными глазами. Ноги куклы обтягивали чулки с широкими резинками.
– Успокойся, это кукла из секс-шопа.
– Из… откуда?..
– Из секс-шопа, – повторил Лев.
Почти беззвучно, слегка истерично Жанна расхохоталась:
– Боже мой… Наш мармеладный пользуется куклами вместо баб? Ой, не могу… Ах-ха-ха-ха… Да на него же они сами вешаются, идиотки!
– Тсс! – шикнул Лев, осторожно выглянув в окно. – Это он и не один.
– Бежим?
Жанна рванула в гостиную и тут услышала за дверью голос Эдгара:
– Я оставил ключ в замке? Странно… Заходи.
– На второй этаж! – скомандовал Лев.
Едва они взбежали по лестнице и присели прямо на пол, вошел Эдгар со словами, в которых чувствовались нотки раздражения:
– Не понимаю, чего ты хочешь? Ну, случилось, мы потеряли контроль и что теперь?
Жанна не удержалась, отмахиваясь от Кашубы, она подползла к проему и заглянула вниз. Сверху увидела большую часть гостиной, обоих любовников, правда, их головы, а не лица.
– Просто мне плохо… – сказала Лариса.
Эдгар снял перчатки, кинул их на стол и украдкой взглянул на Нину, которая, игнорируя его просьбу не показываться Ларисе, стояла позади нее, прислонившись к стене у двери.
– Я поступила подло по отношению к Витальке, – сквозь слезы говорила Лариса. – И раскаиваюсь… Но и твоя вина есть.
– Моя? В чем? – спокойно спросил Эдгар.
– Хм! – громко хмыкнула Нина. – Ты что, не видишь, чего ей надо? Ты что, совсем тупой? Если надумаешь ее трахать, я убью вас обоих!
Лариса, как ни странно, даже не оглянулась. Стояла она, словно побитая собака, опустив голову.
– Помолчи, – тихо бросил Нине Эдгар, прохаживаясь по комнате.
– Что? – подняла голову Лариса.
Он понимал, зачем она явилась к нему. Конечно! Лариса позвонила, сказала, что едет, Эдгар встретил ее и пренебрег вызовом Петрича. Проблема в том, что он не хочет Ларису, нет в ней таинственности, магии, она вся понятна, потому скучна. А Нина у стены злилась:
– Чего ты ходишь? Неужели променяешь меня на эту шлюху? Ничтожество!
– Прекрати меня оскорблять, – процедил Эдгар.
Он решил и с Ниной расстаться, ведь так продолжаться больше не может. У нее-то как раз переизбыток магии, таинственности, нет меры ни в чем, это тоже плохо. Все, он выбирает путь отшельника и аскезы. Но Лариса поразила его… она, округлив глаза, пролепетала с недоумением:
– Я оскорбила тебя? Чем же?
– Ха! – хохотнула Нина. – Эта гадина делает вид, будто меня здесь нет. Удобная позиция…
– Можешь ты помолчать, в конце концов? – психанул Эдгар, подойдя к Нине. – Выйди за дверь на минутку! Я тебя позову.
В спину ему ударил совершенно дикий вопрос Ларисы:
– Эдгар! С кем ты разговариваешь?
* * *
Виталий показывал дорогу, за ним ехали две полицейские машины. Он слушал Петрича, уже ничему не удивляясь, да и не испытывая ничего, кроме сожаления. Сожалел, что был слеп и глух, что мало знает и не разбирается в психике, хотя всегда стремился к этому. Не дано-с, видимо.
– Я восторгаюсь Жанной, – тем временем говорил Петрич. – Она упростила задачу, рассказав про тетрадь Ганина. Собственно, я и без тетради понял, что убийца из вашей компании замечательных ребят, экспертиза частиц кожи помогла бы определиться, кто из вас.
– Я понял, открытие сделал Алов? – вставил Виталий.
– И на пустом месте.
– Как это?
– В ежедневнике на последней странице было четыре записи, зачеркнутые фломастером. Они-то и подвели. «Это все», а выше написаны фамилии трех женщин, Алов их расшифровал, но! Он обратил внимание, что фломастером Ганин не пользовался, потом установил, что фломастер свежий, как первый снег. Следовательно, не Ганин зачеркивал эти фамилии, а тот, кто добрался до тетради после его смерти.
– Эдгар?!
– Да. Алов передал фамилии нашим операм, они поехали по адресам и сняли показания. Отчет принес Алов. Дальняя родственница Эдгара рассказала…
История оказалась нетипичной. Мама Эдгара была красавицей, но вела разгульный образ жизни, забеременела неизвестно от кого и под кайфом. Кинулась – аборт делать поздно, пришлось доносить ребенка, а от наркотиков полностью отказаться не смогла. Все думали родится урод, а мальчик, на удивление, родился без патологий, с нормальными реакциями, здоровый. Мать не отказалась от него, вскармливала грудью и перестала травить себя.
Надолго ее не хватило. Эдгар подрос, и мама снова пустилась во все тяжкие. Мальчик был запущен, не всегда имел еду и одежду, а мамины мужики вообще не заботились, что их удовольствия находятся в зоне доступа малыша. У Эдгара стали проявляться приступы агрессии, он вдруг начинал терзать кошку, щенка, ребенка младше себя, повторяя то, что доводилось ему видеть дома. Его, конечно, взрослые обрывали, иногда грубо, стыдя во всеуслышание. От недостатка любви и внимания мальчик рос угрюмым, малообщительным, злобным, с возрастом стал больше понимать, безусловно, в матери видел свою неустроенность, ведь у других детей мамы были как мамы.
Однажды мать в состоянии наркотического угара поимели два мужика и ушли, а Эдгар, наблюдая за действом из своего угла, принял решение уничтожить главное зло. Вероятно, было так. На самом деле трудно сказать, что именно он в тот момент ощущал и думал, но мальчик взял нож и бессознательную голую мать буквально истыкал лезвием, после чего поджег квартиру. Вовремя приехали пожарные, потом с ребенком поработали психологи и ужаснулись: малыш убил свою мать и ничего не помнил! Его мозг вычеркнул эпизод с убийством, что спасло ребенка, которому на тот момент исполнилось… шесть лет, а сила у него была взрослого человека. Эдгара переправили в детдом.
Какая чудная жизнь началась. По сравнению, конечно. Эдгар расцвел: у него оказалась великолепная память (чего не надо, она не помнила, а знания схватывала на лету), он проявил математические способности, хорошо рисовал, пел. Одаренный ребенок. Его обожали все – от детей до педагогов. Но появилась мамина тетя из этих – пятая вода на киселе. Бездетная. Увидела красивого ребенка и полюбила всем сердцем, взяла к себе.
Сначала дом, где у тебя есть собственное место, твой шкаф, стол, коврик у кровати радовали Эдгара, позже он затосковал. Он привык к всеобщему обожанию и восхищению, это был своеобразный допинг, помогавший ему совершенствовать себя. И вдруг ничего не стало, кроме тошнотворного сюсюканья тети, умильного ее лица вместо восхищения. Но пустота внутри не терпит вакуума, она стремится к заполнению. Какие стихии наполняли душу Эдгара, женщина долго не могла понять, но она все чаще заставала десятилетнего мальчика на кухне с ножом в руке и совершенно бессмысленным взглядом маленького дьявола на лице. Зная историю его матери, тетя стала бояться ребенка, ночами не спала, а кончилось тем, что она вернула Эдгара в детский дом, но в другой.
