Но я не слушала его. Из-под ванны торчал ствол пистолета. Я медленно, как во сне, дотянулась до него, взяла двумя пальцами и подняла.
– Ты что делаешь?! – взвизгнул Павлик. – Им же явно убили Бориса! На оружии останутся твои отпечатки пальцев!
– На нем и так полно моих отпечатков.
– Что?!
– Это мой пистолет! Мой пропавший «макаров», – глухо отозвалась я.
Из шокового состояния меня вывел отдаленный вой сирен, доносившийся откуда-то с улицы.
– Черт возьми! Полиция! – схватился за голову Павел. – Валим! Валим отсюда! Женя!..
Я вскочила. Мысли мои были еще более лихорадочными, чем движения. «Борис убит. Убит из моего оружия. Пробить пистолет по базе не составит особого труда. И все же…» Я сунула «макаров» за пояс джинсов, вжикнула молнией куртки, еще раз взглянула на труп Завьялова. Я плохо соображала, что сейчас нам надо делать.
– Бежим… Бежим… Они сейчас будут здесь! Женя!..
Все остальное происходило будто не со мной. Как ошпаренные кошки, мы выскочили на лестничную клетку. Метнулись к лифту. Но в шахте уже громыхала поднимавшаяся кабина. Хотели скрыться по лестнице – но на ступеньках затопали тяжелые сапоги. Мы с Павликом переглянулись и, не сговариваясь, кинулись вверх. Схема побега уже была отработана нами до мелочей: бегом – под самую крышу, взломать чердачный замок, через грязное окошко проникнуть на крышу и – мчаться вперед, под пронизывающими порывами ветра и моросящим дождем. Земля горела у меня под ногами – за мной словно гнались сто тысяч чертей! Через соседний чердак мы проникли в другой подъезд, спустились на лифте, украдкой высунулись из подъезда…
Полицейский «уазик» стоял в нескольких метрах от нас, рядом с ним топтались мужики в форме. Они курили и негромко переговаривались. Павлик хотел было шагнуть вперед, но я успела схватить его за рукав.
– Если меня поймают, ты ничего не знаешь! Оружие у меня, и арестовать тоже могут только меня. Понял?
Павлик тяжело сглотнул.
– Понял? – более требовательным тоном повторила я.
– Д-да.
– Тогда пошли, – толкнула я его в спину.
Ровным шагом – Павлик впереди, я за ним – мы вышли из подъезда. У меня неимоверно обострился слух. Стук моих каблуков об асфальт – цок… цок… Шр-р-р… Захрустели листья под подошвами. Дождь колотил по крышам автомобилей. Из водосточной трубы лилась вода. Где-то в подвале пронзительно орала кошка. А потом мой «больной» слух уловил легкий шелест кожаной куртки… Это один из куривших полицаев обернулся в нашу сторону. С кончика сигареты, зажатой в его пальцах, на мокрый асфальт осыпался пепел. Он полоснул по нам взглядом. Второй полицейский что-то громко сказал ему, рассмеялся, и первый обернулся к своему собеседнику. Я отвернулась, подняв повыше воротник куртки, и быстрым шагом скрылась в соседних дворах, идя за Павлом.
Мой «Фольк» остался стоять во дворе злосчастной элитной многоэтажки. Мы прошли пешком под проливным дожем пару кварталов и только тогда рискнули поймать попутку. Мне хотелось как можно скорее оказаться в номере, прийти в себя, все обдумать. Я сидела на заднем сиденье, зябко ежась и плотнее запахивая куртку. А бедро мое словно жгло раскаленным железом – за поясом джинсов был заткнут мой верный «макаров», из которого недавно убили человека.
У меня напрочь стерлись из памяти эти тридцать минут пути до гостиницы. Я очнулась, когда авто уже стояло напротив «Реванша», а Павлик осторожно трогал меня за плечо:
– Женя… Женечка, мы приехали…
Я вышла из машины, вместе с Павликом вошла в холл, поднялась на лифте на наш этаж. Это были чисто механические движения. Так же «на автомате» я достала из сумочки ключи от номера, открыла дверь, толкнула ее… И замерла на пороге как вкопанная. Налетел на меня и тоже остановился Павел. От окна к нам обернулся высокий худощавый мужчина в сером плаще и шляпе. Его глаза-сверла так и впиявились в меня.
– Евгения Максимовна? Не ошибаюсь? – спросил он.
У меня язык прилип к небу, в горле пересохло. Я не могла произнести ни слова.
– Алексей Носов, – представился незнакомец в шляпе и плаще. – Старший следователь уголовного розыска.
Мне совсем поплохело. Казалось, этой кошмарной ночи никогда не будет конца!
* * *
Через пару минут в номер вломились еще двое полицейских. Мне задавали какие-то вопросы, затем попросили предъявить документы, обыскали, забрали оружие… А потом старший следователь уголовного розыска Носов как обухом огрел меня по голове фразой, которую я ждала и которой боялась больше всего: «Вы арестованы по обвинению в убийстве Бориса Завьялова. Вы имеете право связаться со своим адвокатом. Пока же вам придется пройти с нами».
– Это подстава… – бескровными губами прошептала я, но меня никто не услышал.
Меня заковали и попросили проехать вместе с представителями правопорядка в следственный комитет. Последнее, что врезалось мне в память, когда я выходила из номера, это Павел… Все время моего короткого допроса он тихо стоял посреди комнаты, с безвольно опущенными вдоль тела руками и потухшими глазами. На короткую секунду мы встретились с ним взглядами. «Извини, что не смогла тебе помочь», – хотелось мне сказать, но я не произнесла ни слова, молча отвернулась и вышла из комнаты.
Как в тумане, прошли и следующие полчаса. Меня посадили на заднее сиденье полицейской машины, еще раз напомнили о моих правах. Мы нескончаемо долго ехали по ночному городу. Сначала я пыталась запомнить дорогу. Потом в голове промелькнула крамольная мысль: «Зачем я это делаю?» Я откинулась назад, закрыла глаза и просидела так до самого конца без единой мысли в голове.
Потом меня вывели из машины, без зонта, под проливной дождь. Но я не думала об этом – я с наслаждением глотала промерзший воздух, задирала голову и во все глаза смотрела на черное небо. Должно быть, я казалась своим надзирателям сумасшедшей. Но мне было плевать на это. Мне просто отчаянно не хотелось входить в полицейский каземат. В те минуты мне казалось, что обратной дороги уже не будет. Кто-то слишком крепко втянул меня в эту кровавую историю.
Я еле передвигала ногами, идя к зданию из красного кирпича – местному РОВД. Меня подталкивали и понукали идти мои надзиратели. Мне пришлось пройти через вертушку, затем долго ждать в коридоре, привалившись к стене, пока один из моих сопровождающих оформлял документы. Время тянулось, как жевательная резинка… Казалось, прошел час… два. Я смотрела на часы и с тоской вздыхала – миновало-то всего пять минут. Наконец, меня завели в комнату с зарешеченными окнами, где из мебели были только стул и пара деревянных табуретов. Мне приказали сесть на стул и ждать. «Чего?» – хотела было спросить я, но промолчала. Язык не слушался меня, дико хотелось курить. Настолько сильно, что кружилась голова. Но об этом желании тоже умолчала. Надзиратели оставили меня одну в полупустой комнате. За ними лязгнула дверь, громыхнула металлическая щеколда. Все! Меня заперли.
