Я вздохнула, хлопнула дверцей и решительно зашагала к дому с темными окнами. Я миновала скрипучую калитку, прошагала по замерзшей окаменевшей грязи к дому, поднялась по невысоким ступенькам крыльца и взялась за дверную ручку. Деревянная створка подалась. Та-а-ак… вся на взводе, готовая к самому худшему, шагнула за порог. Я стояла в кромешной темноте, из которой постепенно проступали очертания мебели: вот старая софа, шкаф с антресолями, круглый стол и пара колченогих табуретов. Я стояла посреди незнакомой комнаты – присматривалась, принюхивалась, пыталась уловить хоть какой-то шорох. Но вокруг царили гробовая тишина и пробирающий до костей холод – скорее всего, здесь никогда не топили, возможно, давно не жили. В доме вообще никого давно не было… Ни души… я буквально чуяла это…
Я осторожно прошла вперед. В кромешной темноте обошла одну комнату, заглянула во вторую, сунула нос в крошечное помещение с плитой и старым столом у окна. Я вышла из пищеблока и оказалась в первой по счету комнате.
– Черт! – выдохнула я. В доме определенно никого не было.
«Возможно, Громов опаздывает?» – думала я, но не поверила в свои домыслы.
Я вышла из дома, прошла по захрустевшей под каблуками грязи, юркнула за скрипучую калитку. На улице было зябко. Тоненькая куртка почти не грела, мои руки окоченели. Я поспешила вернуться в теплую машину. Распахнула дверцу, прыгнула в салон.
– Ничего не понимаю, – проговорила я усаживаясь. – В доме ни души!
Я обернулась к Павлику – и замерла на месте. В МАШИНЕ НИКОГО НЕ БЫЛО!
Липкий холод и предчувствие чего-то – дикого, ненормального – пробрало меня до самых костей. Пару минут я просто сидела, как оглушенная, не зная – куда делся Павел? Неужели он пошел меня искать? А потом что-то мелькнуло во дворе, у стены дома… Или мне показалось? Игра больного воображения? Моя фантазия? Но, так или иначе, я выскочила из машины.
– Паша! – крикнула я.
Неужели этот неразумный все же потащился следом за мной в дом?!
– Павлик! – Не то злясь на него, не то просто растерявшись, я юркнула за калитку. – Паша! Ты с ума сошел?!
Из-за угла вновь показалась тень. Нет, не тень! Фигура человека – высокая, сутулая, в длинном пальто…
– Жень… – позвал меня человек голосом Павла.
– Паша! Зачем ты вышел из машины?
– Иди сюда. Я кое-что нашел… – Его голос дрожал и срывался.
Он не подошел ко мне – упрямо манил меня куда-то за угол.
– Что там у тебя? – встревожилась я и сделала несколько шагов навстречу Паше. – Что произошло? – Я шагнула за угол дома, и он отступил в темноту.
Нас разделяла какая-то пара метров, когда Павлик как-то неестественно дернулся всем телом и заорал:
– Женя, беги! Это ловушка!!!
Но я так и не успела понять, в чем дело. Сзади на мою голову обрушился тяжеленный удар, и я упала как подкошенная.
* * *
Я медленно, с трудом приходила в себя. Голова болела, кости ломило, на затылке наливалась кровью огромная шишка. Я хотела было потрогать ее, но вдруг поняла, что не могу этого сделать, потому что руки у меня связаны. Я открыла глаза.
Я полусидела-полулежала на старой рассохшейся софе в какой-то неопрятной, необжитой комнате, залитой пронзительным электрическим светом. «Дача? – с трудом сообразила я. – Но… как я здесь оказалась? И откуда здесь взялся старик Вележев? И почему Павлик, связанный по рукам и ногам, корчится в углу полупустой комнаты? Бред!»
Я закрыла глаза, подождала пару секунд и вновь их открыла. Но картинка не изменилась. Напротив меня в кресле сидит Прокофий Савельевич и курит сигарету, в углу валяется Павлик. Это дурной сон?
– Очнулась? – будничным тоном спросил Вележев. – Наконец-то! Три часа в отключке пробыла!
– Что?! – Я ничего не понимала. – Вы?
– А ты кого ждала? – спросил он и хохотнул – резко и как-то издевательски. – А, ну да! Громова! Это же он, по твоему мнению, наркобарон. Верно?
– Верно, – машинально ответила я.
– Глупая! Какая же ты глупая! – высказался Вележев.
– А… что здесь происходит?
– Еще не поняла, что ли?..
Нет, кое-что я начала понимать…
– Но… как?! – Я во все глаза смотрела на Прокофия Савельевича и никак не могла поверить в то, что все это – реальность.
– Удивлена? – Старик оскалился и засверкал глазами.
Мне стало не по себе. А он подходил все ближе и ближе. И вот уже он – в паре шагов от меня и заглядывает мне в лицо.
– Но ведь вы же… – Я не находила нужных слов. Все смешалось у меня в голове. – Как?! Как такое может быть?!
– Хочешь узнать? – Я почувствовала его дыхание на своем лице, и по моему телу пробежала дрожь. – Рассказать тебе, как я все это провернул? Интересно?
Я тяжело сглотнула, но слова застряли в горле. Я просто смотрела на Прокофия и молчала.
– Что ж… У нас есть время. – Он схватил первый попавшийся под руку стул и оседлал его. Достал из кармана плаща пачку «Парламента», не спеша раскурил сигарету. Пламя зажигалки на секунду осветило его лицо – острый нос, суровые складки у губ, белый как полотно лоб. Я несколько раз видела этого человека – и никогда мне даже в голову не могло прийти, что он и есть…
– Да, я – тот самый таинственный наркобарон, за которым ты и мой внук охотились все это время. – Он говорил и спокойно выдыхал сигаретный дым. – Я начал заниматься продажей наркотиков давно – еще до того, как в автокатастрофе погибли мой сын и невестка. Сначала у меня был свой небольшой клуб под Зеленоградом. Постепенно я начал толкать товар постоянным клиентам клуба… Поначалу все это не приносило никаких результатов. А потом… Клиентов становилось больше, навар все увеличивался, я стал заключать договоры все с новыми и новыми поставщиками. Но легавые что-то прочухали про мои дела. В клубе устроили облаву, естественно, нескольких клиентов поймали с дурью. Началось следствие. Мне удалось отмазаться только благодаря тому, что клуб был оформлен на подставное лицо. Я остался безнаказанным. Меня огорчало только одно… Мой сын тоже каким-то образом просек, в чем дело. Отлично помню тот день! Он пришел ко мне, начал что-то говорить про «незаконные дела», про совесть… Смешно! Он пригрозил мне: если я не закрою клуб и не прекращу заниматься наркотиками, то он лично сдаст меня властям. Меня! Сдаст!!!
Вележев запрокинул голову, давясь злобным смехом.
– Это я его убил! – резко оборвав смех и садясь на стуле прямо, сообщил он. – Я подстроил автокатастрофу. Перетянул тормоза, чтобы они лопнули, и…
Я бросила косой взгляд на Павла. Внук смотрел на своего деда дикими глазами.
– Правда, клуб все равно пришлось закрыть, – продолжил Вележев. – Легавые наседали… То и дело устраивали облавы. Было опасно продолжать эти дела. На какое-то время я залег на дно. А затем… Я взялся за дело с удвоенной силой. Я больше не открывал свой собственный ночной клуб, но взял под контроль ночные заведения не только Зеленограда, но и всех близлежащих городов. У меня была тщательно продуманная схема: поставка товара, распространение; не было такого места, куда не проникали бы мои дилеры. А главное – я всегда оставался в тени! Никто ничего обо мне не знал! Для тех, с кем я работал по сбыту товара, у меня не было ни имени, ни прозвища. Наркобарон из Зеленограда – это все, что знали обо мне мои поставщики и дилеры. Кроме того, для всех – напоказ – я вел обычную, ничем не примечательную жизнь антиквара, продавца и покупателя старого, никому не нужного барахла. Мне казалось, что подобраться ко мне просто невозможно! Н-да… Казалось… – Он уставился в окно, задумался и пожевал губами.
