— Одна? Нет, спасибо. Да у меня и денег нет. Теперь, когда отец узнал, что я с вами, я все равно что нищая.
— Я хочу домой, — сказала Хейли.
Пендер привстал, пытаясь заглянуть ей в глаза, но она отвернулась.
— Хорошо. Мы отвезем тебя в больницу. Или в полицию.
— Я просто хочу домой.
— Может, лучше в аэропорт?
— Не знаю. — Хейли, сморщив лицо, вдруг расплакалась.
«Мы виноваты перед ней, — подумал Пендер. — Если бы не позволили Тиффани ехать с нами, если бы не убили тех кексов во Флориде, если бы вообще не убежали во Флориду, если бы не убивали Дональда Бенетью…»
Не стоило продолжать перечисление, чтобы узнать, чем закончится список. «Перестань, — мысленно велел себе Пендер. — Отвези ее домой. Вытащи из тюрьмы Мэри и уезжай за границу».
— Ладно, подбросим тебя до больницы, — сказал он и увидел в зеркале, что Сойер нахмурился. — Нельзя ее просто посадить на самолет, Сойер. Она не в состоянии лететь.
— Они вызовут полицию, и она все расскажет. Она знает, куда мы едем.
— А что нам делать? Мы не можем тащить ее с собой.
Сойер не стал спорить, лишь вздохнул и по первому указателю «Больница» свернул с дороги. Когда они приехали, Пендер вышел и стал отстегивать у Хейли ремень безопасности. Она молчала. Сойер делал ему большие глаза. Затем потер большой палец об указательный и средний, как делают коридорные в гостиницах, прося денег. Пендер покачал головой.
— Почему это? — возмутился Сойер. — Разве мы не спасли ей жизнь, черт подери?
Хейли, осунувшаяся и бледная, молча уставилась тусклыми глазами в одну точку, будто не слышала.
— Сойер, ей из-за нас крупно досталось. А пятьдесят штук все равно нам погоды не сделают.
Сойер так и обомлел. Пендер, не обращая на него внимания, помогал Хейли выйти из машины. Она совершенно безвольно позволяла ему себя передвигать. Пендер даже боялся, что, когда он ее отпустит, она упадет. Хейли пошатнулась, но устояла. Он отвел ее на тротуар.
— Ну все, мы поехали, ладно?
Хейли медленно кивнула.
— Поверь, мне очень жаль, что так получилось. — С этими словами Пендер подтолкнул ее к двери больницы, а сам вернулся в машину. Пока они не уехали, он с жалостью наблюдал, как она ковыляет, точно беспомощный ребенок. А Крота было еще жальче. Сколько же бед они натворили.
— Вперед, в Детройт. — Сойер прибавил скорость, беря курс на хайвей. — У тебя есть план, босс?
Пендер задумался. Что у них осталось? Машина, оружие и какая-то мелочь. Картер хочет сто тысяч за одно согласие заняться делом Мэри. Им нечем ему заплатить, если только они не ограбят банк.
Ограбление банка. Пендер вспомнил, как они сидели с Сиэтле, строя планы на будущее. Тогда было решено, что банки грабить не стоит. Но теперь это их последний шанс. Другого выхода нет.
— Босс? — позвал Сойер и испытующе посмотрел на него. — Ты что-то задумал?
— Да, — ответил Сойер, глядя в кромешную тьму за окном. — Есть одна идея.
71
— Я правильно понимаю, что ваша подзащитная хочет получить полную неприкосновенность в обмен на подробности всех прочих преступлений, совершенных бандой? — спросила Уиндермер.
Глория Уоллес взглянула на Мэри и кивнула.
— Да, — сказала она. — Мисс Макаллистер готова предоставить вам все сведения, включая координаты жертв, города, методы и фальшивые имена, под которыми выступали похитители. Этого будет достаточно, чтобы составить обвинение против троих главарей банды.
Уиндермер рассмеялась:
— А не много ли вы требуете, мисс Уоллис?
Уоллис напряглась.
— Путем угроз и насилия со стороны группы социопатов моя подзащитная была принуждена к участию в осуществлении их преступных замыслов. Я уверена, что суд согласится с тем, что мисс Макаллистер — жертва стокгольмского синдрома.
— Будь вы так уверены, вы бы не торговались и не стремились избежать суда, — заметил Стивенс.
Помощник прокурора по фамилии Обрадович, высокий и тощий как зубочистка, подавшись вперед, сверкнул черными глазами.
— Они правы, — обратился он к Уоллис. — Полную неприкосновенность мы не можем вам обещать в любом случае.
— Пять лет условно, — сказала Уоллис.
Уиндермер усмехнулась. Обрадович поскреб в затылке и потер глаза.
— Что еще вы можете предложить?
— А что еще есть у моей подзащитной?
Мэри слушала, опустив голову, и представляла, какое лицо будет у Пендера, когда он узнает, что она предала их.
— Я хочу знать, куда они направляются и где они сейчас. А если ваша клиентка не может этого сообщить, то куда они направятся после того, как покинут территорию Соединенных Штатов.
«Держи карман шире», — подумала Мэри, и вдруг ей стало дурно. Они хотят, чтобы она выдала Мальдивы, продала их с Пендером Мечту, вот что им надо.
— Моя клиентка не может знать, где похитители пребывают в настоящий момент, — отвечала Уоллис, — поскольку без малого неделю находится в тюрьме. Однако, если бы у нее имелись какие-либо сведения о дальнейших планах похитителей, она была бы согласна предоставить эту информацию в обмен на условный срок или общественно полезные работы во благо других женщин, ставших жертвами насилия.
Уиндермер фыркнула. Уоллис выжидающе смотрела на Обрадовича.
— В таком случае мы согласились бы на срок пять лет в тюрьме усиленного режима плюс пять лет условно, — сказал он.
— Один год общего режима, три года условно.
— Три года общего режима и три года условно. Это мое последнее слово, Глория.
— Хорошо, — сказала Уоллис. — Меня это устроит, коль скоро устроит мисс Макаллистер.
Мэри подняла голову. Все смотрели на нее. Она проглотила ком в горле и попыталась заговорить, но не смогла. Так или иначе, она понятия не имела, что говорить. Это предательство ляжет на нее тяжким бременем. Ее трусость недостойна оправдания.
В дверь постучали. Молодой агент заглянул в кабинет, ища глазами Уиндермер.
— Есть новости, — сказал он. — Это срочно.
Стивенс и Уиндермер встали и вышли.
— Не забудь, что хотела сказать, — предупредила Уиндермер, прежде чем скрыться за дверью.
Мэри осталась в компании юристов, благодарная за отсрочку казни.
* * *
— Полный иммунитет, каково, а? — говорила Уиндермер в коридоре. — Это просто невероятно. Вы когда-нибудь слышали что-то подобное?
Стивенс улыбнулся:
— Она почти наша, Клара. Вот-вот расколется.
