— Лучше помолчите, — заметил Пендер. — У вас будут другие дела. Подумаешь, одно проиграете. Короче, мы сейчас к вам подходим, меняемся, и вы оба убираетесь из самолета.
— Идет, — сказал Стивенс, и Мэри почувствовала, как его рука вцепилась в робу у нее на спине, — меняемся.
* * *
Пендер толкнул свою пленницу вперед, и они начали сближение. Стивенс пристально наблюдал за ним, правой рукой сжимая в кармане пистолет — ждал удобного момента. «Хоть бы он споткнулся или еще как-нибудь отвлекся», — думал Стивенс, но Пендер не сводил с него глаз.
Уиндермер сделала последний шаг и остановилась, почти касаясь Макаллистер. И тут взгляд Пендера на какое-то мгновение опустился вниз, на лицо Мэри. Это продолжалось всего один миг, но Стивенс успел выхватить из кармана пистолет и направить его в голову Пендеру.
— Назад, — велел он, — назад, иначе я снесу тебе башку.
92
— Ты никуда не улетишь, я тебе не позволю, — говорил Стивенс, целя в Пендера.
Тот смотрел на него с холодным спокойствием, совершенно не испугавшись.
— Что ж, стреляй, а я застрелю Уиндермер, — равнодушно пообещал похититель.
Уиндермер стояла, прямая как струна, и смотрела на Стивенса, будто говоря ему: «Пристрели мерзавца».
— Считаю до пяти, — объявил Пендер. — Если на счет «пять» ты не бросишь пушку, твоей ненаглядной кранты.
— А у меня еще жена есть, — сказал Стивенс.
— Один, — начал Пендер.
Стивенс встретился глазами с Уиндермер.
— Грохни его, Кирк, — попросила она.
— Два, — считал Пендер.
— Твой последний шанс опустить ствол, Артур.
— Три.
— Артур, — жалобно пролепетала Мэри, — пожалуйста, не стреляй. Я больше не хочу этого.
— Я делаю это ради тебя. Четыре, агент Стивенс.
— Послушай Мэри, Артур. Пока не поздно.
— Уже поздно, — сказал Пендер, — пять.
* * *
Пендер считал, сверля стволом агента ФБР, и знал, что, когда он досчитает до пяти, придется что-то делать. Он нарочно тянул время, блефовал, а внутри росла пустота. Наконец он понял, что на этот раз блеф не сработает и придется застрелить Уиндермер.
Чужим голосом он произнес «Четыре», потом услышал будто издалека «Пять» и почувствовал, как палец сжимает курок, как цепенеет затылок Уиндермер. Он взглянул в заплаканное лицо Мэри и очнулся от ее крика, но стоял точно парализованный, не в силах пошевелиться.
И вдруг Уиндермер оттолкнула его — он удивился, до чего она сильна, и решение пришло само собой. Они стали бороться, но Стивенс все не стрелял, и в какую-то секунду Пендеру показалось, что еще не все потеряно, что он сумеет застрелить их двоих, но тут раздался выстрел, и он почувствовал удар в плечо.
Уиндермер отскочила, Пендер вскинул автомат, собираясь дать по ним очередь, но не успел. Последовали еще два удара, и он выронил оружие — скорее от шока, чем от боли, и сам упал на пол.
Мэри рыдала, склоняясь над ним. И тут его настигла боль — хуже которой он никогда не ведал и не подозревал, что такая бывает. Вместе с болью накатила слабость, и Пендер понял, что это конец. Он закрыл глаза и постарался представить, что он не в самолете, сраженный выстрелами агента ФБР, а на пляже на Мальдивах. Волны тихо плещут о берег, под пальмами натянут гамак. Под ласковым южным солнцем они навсегда забыли холод и мрак Детройта. Вот только Мэри отчего-то плачет. Он с улыбкой коснулся ее лица и сказал: «Прости». Но она не перестала плакать.
* * *
Мэри прижималась к нему щекой и просила не умирать, однако он ее не слышал, и она догадалась, что уже не услышит. Пендер улыбнулся и шепотом попросил прощения, а она хотела ему сказать, что он не виноват и все в порядке, но он замер, лицо стало холодным и далеким, и его больше не было.
Она долго стояла на коленях, обнимая окровавленное тело, пока агенты ФБР не оттащили ее. К тому времени ее одежда успела промокнуть насквозь. Они схватили ее за руки и за ноги — потому что она кричала и отбивалась — и вынесли из самолета. Мертвый Холл лежал на прежнем месте. Переступив его тело, они понесли ее дальше. Потом ей снова надели наручники и бросили в машину.
Стивенс сел за руль, а Уиндермер рядом. Когда они проезжали мимо ангара, Мэри все крутилась, выворачивала шею, чтобы в последний раз увидеть самолет. Но самолет вскоре исчез вдали, и смотреть стало не на что.
Они везли ее обратно по зимним детройтским улицам и за всю дорогу не проронили ни слова.
93
После смерти Артура Пендера Стивенс задержался еще на несколько долгих дней, подбивая концы, но все-таки не закончил, и в Миннесоте его ожидала куча бумажной работы.
В своей убогой каморке они печатали отчеты, которые надлежало сдать в трех экземплярах. Затем, когда минуло четыре дня, как Артура Пендера извлекли из салона самолета «гольфстрим», принадлежащего Джейсону Кардиналу, они стояли средь плотной толпы на детройтском кладбище, глядя, как гроб с телом агента Холла опускают в холодную декабрьскую землю. Лил дождь со снегом, родные Холла рыдали, и Уиндермер тоже рыдала, уткнувшись лицом в плечо Стивенсу.
Сразу после похорон они сели в такси и отправились в аэропорт, чтобы успеть на первый вечерний рейс в Твин-Ситиз. Во время полета Стивенс держал Уиндермер за руку, не зная, правда, кому из них это более необходимо. Пока все внизу не скрылось за облаками, он смотрел в окно и видел съеживающийся город, серый лабиринт дорог в промышленных зонах, поодаль аэропорт Коулман-Янг, с ангаром, где умер Пендер, и, прежде чем окно закрыла белая пелена, он успел мельком разглядеть извилистую трассу, ведущую в мотель «Мотор Сити».
— Мы вернемся, — сказал Уиндермер, — предварительные слушания по делу Сойера состоятся через месяц, а потом и до девиц очередь дойдет.
«Что касается девушек, — думал Стивенс, — то они, похоже, легко отделаются». Как и обещала Тиффани Прентис, ее отец нанял самую известную в стране компанию адвокатов, чтобы вытащить дочь из тюрьмы. И потому не приходилось сомневаться, что суд проникнется сочувствием к жертве стокгольмского синдрома — если вообще дойдет до суда. Такие дела обычно заканчиваются штрафом или общественными работами, а потом их навечно спускают в архив, где забывают навсегда.
Макаллистер, с другой стороны, полагалась на помощь госадвоката Глории Уоллис, которая во время слушаний защищала ее с пеной у рта, хотя и состояла на государственной службе. Кроме того, Мэтт Сойер всячески выгораживал Мэри, говоря, что ее и близко не было, когда он убил Бенетью, да и в других случаях ей, дескать, отводилась роль десятого плана. Словом, крупный тюремный срок ей не светил. На данный момент помощник прокурора Обрадович готовился одобрить очень выгодное для нее соглашение — несмотря на протесты Уиндермер и Стивенса.
