«Художник» с интересом прислушивался.
— Я сейчас набираю людей в отряд для выполнения специальных поручений. Ты кажешься грамотнее своих товарищей. Где ты учился?
— В Лондоне я каждое воскресенье ходил в церковь, и учитель давал мне булочку, если я прилежно учился читать библейские тексты.
— В Библии сказано: «Не убий».
— В Ветхом Завете этого нет.
Майор хмыкнул.
— Почему ты стал солдатом?
— Младенцем мать носила меня на спине, пока подбирала на берегу Темзы куски угля. До девяти лет я работал подручным мусорщика, собирал золу. После этого ходил по улицам, находил лошадиный навоз, складывал его в ведра и продавал людям, которые производили удобрения. В одиннадцать лет я помогал чистить туалеты.
— Да, занятия довольно однообразные.
— Почистив год сортиры, я решил, что армия вряд ли будет намного хуже, так что когда мне исполнилось двенадцать, я соврал, будто мне уже четырнадцать, и записался добровольцем.
Майор довольно улыбнулся.
— Предприимчивый молодой человек. А твоя мать и ее сожитель одобрили твое решение?
— Они погибли при пожаре задолго до того, как я начал собирать навоз.
— Мне жаль, что у тебя была такая трудная жизнь. Но ты никогда не задумывался, что, возможно, был предназначен для армии?
Тяготы выживания на улицах Лондона в свое время казались «художнику» наихудшим, что может выпасть на долю человека, однако они не шли ни в какое сравнение с тем, что ему довелось перенести в ходе боевой подготовки. Пришлось мобилизовать все силы, чтобы противостоять усталости, жаре, голоду, жажде и вечному недосыпу. Самое странное, что он ощущал удовлетворение. Он с гордостью открывал в себе скрытые резервы силы и решительности, о которых раньше даже не помышлял. Научился не обращать внимания на боль и игнорировать страх смерти. Он вообще позабыл, что такое страх, даже когда клялся, что враги будут умирать от страха при встрече с ним.
Он превратился в одного из тех настоящих воинов, о которых говорил майор.
Он теперь лучше питался.
Обитал в более или менее приличном жилье.
Его стали уважать.
И он полюбил новую жизнь.
— Ваша задача заключается в том, чтобы охранять караваны с опиумом, — говорил майор бойцам элитного подразделения. — Расстояние по суше от Индии до Китая меньше, чем по морю. Теоретически короткий путь должен быть более быстрым, но в данном случае приходится преодолевать горы. — Майор ткнул указкой в висящую на стене карту. — А в этих горах бандиты атакуют наши караваны и похищают наш опиум. Мы посылаем вместе с грузами тяжеловооруженную кавалерию, но и это не помогает. Караваны продолжают пропадать. Украдены уже тонны опиума.
Майор уставился в глаза «художнику».
— Мы считаем, что эти налетчики — туги. Повтори, что ты узнал на занятиях о тугах.
— Господин майор, это секта преступников, поклоняющихся Кали, индийской богине смерти, — без колебаний ответил «художник». — Иногда ее называют Разрушительницей, поэтому и изображают с большим количеством рук. Туги занимаются тем, что грабят путников. Обычно своих жертв они душат.
«Художник» сохранил невозмутимость, хотя и порадовался про себя тому, что его похвалили.
— Британская Ост-Индская компания ставит перед вами задачу остановить их. Нет, не просто остановить. Они должны понять неотвратимость наказания за то, что осмелились бросить вызов нашей империи.
Караван сопровождали сорок местных. Они управляли волами, которые тащили за собой двадцать фургонов. Они занимались козами, которые давали молоко и мясо. Все это были проверенные наемные работники Британской Ост-Индской компании.
День за днем «художник» и двое членов его отряда шагали за фургонами и наблюдали за поведением туземцев. Когда же вечерело, они скрывались в темноте и следили за лагерем, выискивая признаки возможной угрозы.
Караван также сопровождала конница в количестве сорока всадников, часть которых регулярно отправлялась вперед по дороге в поисках засады. Расстояние между деревнями увеличивалось. По мере того как они поднимались выше, деревья уступали место разнотравью и голой земле, усеянной камнями. Дышать и животным, и людям становилось тяжелее. С далеких гор вниз устремлялись многочисленные потоки, вода в которых была такой ледяной, что у «художника» ныли зубы.
— До перевала осталось три дня пути, — сообщил проводник-туземец.
— Там может быть снег?
— В это время года — нет. Но все возможно.
Действительно, возможно было все. Два отправленных вперед разведчика примчались галопом, сильно взволнованные. Караван как раз поднялся на плато. В воздух взметнулись многочисленные вороны и стервятники, и все увидели останки каравана, вышедшего в путь двумя неделями ранее. Тот караван тоже сопровождали люди из отряда «художника».
Повсюду валялись кости, разбросанные голодными хищниками. Кости принадлежали только людям. От волов, лошадей и коз не осталось и следа; так же как пропали и фургоны с драгоценным грузом. Тела были разодраны в клочья, ни на одном из скелетов не оказалось даже фрагментов одежды.
Кое-где остались небольшие участки смердящей плоти, но ее было явно недостаточно, чтобы определить характер повреждений, приведших к гибели людей. На костях «художник» и его люди не обнаружили следов от огнестрельного или холодного оружия. А ведь если нападавшие использовали подобное оружие, хоть на одной из косточек, да сыскались бы характерные повреждения. Отсюда «художник» сделал вывод: все вышедшие с караваном восемьдесят три человека — кавалеристы, туземцы и трое его собственных великолепно подготовленных людей — были задушены.
— Не понимаю, как такое возможно, — поделился он с командиром кавалерийского отряда. — Пусть туземцы не в силах были защитить себя, но наша конница вполне боеспособна, к тому же у них имелись ружья и сабли. А мои люди вообще были готовы к любым ситуациям. И тем не менее всех их здесь положили.
Зловоние разлагающихся тел было достаточно сильным, поэтому люди работали споро. Завязав нижнюю часть лица носовыми платками, они собрали все кости в одну большую кучу и засыпали ее камнями. Обычно англичан не хоронили вместе с туземцами, но в данном случае, когда не было возможности отличить кости индусов от костей доблестных королевских кавалеристов, решено было сложить все останки вместе, чтобы не сомневаться: подданные ее величества погребены достойно, по-христиански. Над огромной братской могилой прочли подобающие случаю молитвы. Так как волы, лошади и козы беспокойно реагировали на запах смерти и разложения, их вместе с фургонами отвели на милю вперед и там, возле горного потока, разбили лагерь в форме круга.
Ночное небо усыпали яркие звезды. При таком естественном освещении фургоны были хорошо видны издалека, поэтому не имело смысла скрываться и в лагере разожгли костры для приготовления пищи.
