Коляска подпрыгнула на выбоине, и пассажиры едва не столкнулись лбами.
Наручники еще больнее впились в запястья Де Квинси.
— Когда я втаскивал вас в карету, — снова заговорил Бруклин, — я почувствовал, что в кармане у вас что-то лежит.
— У меня ничего нет.
Конечно, Де Квинси прекрасно знал, что именно незаметно положила ему в карман умничка Эмили. Внутри у него все сжалось.
— Есть, как же не быть? Я почувствовал. — Бруклин начал ощупывать пальто арестанта. — Вы же не думаете всерьез, что сможете протащить что-то в тюрьму?
Де Квинси едва дышал, стараясь не показать тревогу.
— Вот, взгляните, — торжествующе заявил полковник.
Он извлек из кармана фляжку, потряс и прислушался к звуку плещущейся жидкости.
— Может, это лекарство от горла, а может быть, и бренди, чтобы согреть себя в такой мороз? Что ж, проверим.
Бруклин открутил крышечку, понюхал содержимое и скривился.
— И почему я не удивлен, что это лауданум?
Он открыл защелку на окне и вышвырнул фляжку на улицу.
— Даже в смеси со спиртом воняет он отвратительно.
Фляжка со звоном покатилась по мостовой.
— Там этой дряни самое место — в сточной канаве.
— Полковник, вам знаком запах опиума?
— При его получении используют известь. Этот запах ассоциируется у меня с запахом негашеной извести, которой засыпают массовые захоронения. Почти каждый день на протяжении многих лет, что я прослужил в Индии, я сталкивался с этим мерзким запахом — и на складах, где хранился опиум, и на полях сражений. Я прибыл туда восемнадцатилетним — в таком же возрасте, что и ваш сын, бежавший в Индию от вас.
— Может, и вы тоже бежали от своего отца?
— Если хотите поддеть меня, у вас ничего не получится, — заявил Бруклин. — Мой отец не имеет к этому никакого отношения. Я и не знал его. Мать жила с отставным солдатом. Он никогда и слова плохого не сказал об армии, поэтому, когда он погиб в результате несчастного случая, я решил пойти по его стопам. В Индии я попал к сержанту, который объяснил все про Британскую Ост-Индскую компанию и торговлю опиумом. Сержант сказал: если он обнаружит, что кто-то из нас употребляет опиум, он, прежде чем убить этого человека, переломает ему все кости. Он называл этот наркотик дьяволом.
— Он был прав.
— В своей «Исповеди англичанина, употреблявшего опиум» вы пишете совсем по-другому. Вы превозносите наркотик за то, что он расширяет ваше сознание. Например, вы утверждаете, что музыка становится более насыщенной и яркой. Можно подумать, вы видите эту музыку.
— Да. Но как я четко даю понять в книге, с каждым последующим приемом эффект ослабевает. Чтобы и дальше достигать того же эффекта, надо все увеличивать дозу. В скором времени уже просто для того, чтобы нормально себя чувствовать, необходимо огромное количество опиума. Попытки уменьшить дозу вызывают непереносимые боли — ощущение такое, будто крысы рвут желудок на части.
— Вот и нужно было заострить внимание на этих фактах в вашей «Исповеди…», — менторским тоном заявил Бруклин.
— Полагаю, мне это удалось.
— У того сержанта, который предупреждал нас насчет опиума, была эта ваша книжка. Он заставил всех солдат прочесть ее, чтобы мы сами поняли природу этого дьявола. Собственно, он поручил мне прочитать вашу отвратительную исповедь вслух тем солдатам, которые не владели грамотой. Я так часто пролистывал эти страницы, что запомнил наизусть все ваше мерзкое произведение. Но сержант ошибся, когда приказал нам прочитать его. Ваша книга, скорее, толкает человека попробовать опиум, а не отвращает от него.
— Это не входило в мои намерения.
— И как вы полагаете, сколько людей из-за вас превратилось в рабов этого дьявола? Скольких вы обрекли на вечные мучения?
— Я с легкостью могу зайти от обратного. А сколько человек, напротив, осознали ложную привлекательность опиума и вняли моему совету держаться от него подальше? Мы не можем с уверенностью утверждать, кто прав.
— В Индии и Китае все войны, в которых я сражался, происходили из-за опиума; каждого, кого я убивал, я убивал из-за него же. За века в конфликтах из-за этой дряни погибли сотни тысяч человек. Жизни миллионов жителей Китая были погублены опиумом. А в самой Англии? Сколько в нашей стране людей, которые стали рабами опиума?
— Опять-таки невозможно установить точное число.
— А когда лауданум доступен на каждом углу, когда его можно найти во всех домах, когда практически каждому ребенку дают его от кашля или даже просто, чтобы не плакал, в стране должны быть сотни тысяч или даже миллионы людей, которые спокойно его принимают и не соображают, какое влияние он на них оказывает. Вы согласны?
— Логика подсказывает согласиться.
— Все эти малодушные женщины, которые редко покидают свои дома, вечно держат окна зашторенными и окружают себя в темных гостиных кучами всяких безделушек, — не кажется ли вам, что они находятся под влиянием наркотика? А рабочие, торговцы, банкиры, члены парламента, представители всех слоев общества — разве они тоже не подвержены его влиянию?
— Можно было бы и поспорить насчет вашей правоты.
— И толчком к этому стало ваше «творчество».
— Нет.
— Отвращение, которое я испытывал при прочтении наркоманской «Исповеди…», заставило меня ознакомиться и с другими вашими мерзкими сочинениями.
— Я впечатлен. Некоторые редакторы жаловались, что мне бы самому стоило прочесть свои произведения перед тем, как предлагать им.
— Вам лишь бы шуточки шутить! И ведь вы не удовлетворились пропагандой пристрастия к опиуму. Вы принялись восхвалять Джона Уильямса, виновного в убийствах на Рэтклифф-хайвей. «Все прочие убийства бледнеют перед его кроваво-красным шедевром». Так вы писали. Вы назвали Уильямса художником.
— Верно.
— Убийства на Рэтклифф-хайвей были «самыми безукоризненными из всех когда-либо совершенных». Это тоже ваши слова.
— Абсолютно точно.
— Еще вы назвали их «самым грандиозным событием столетия».
— Вы великолепно изучили мое произведение.
— Более чем.
— Это уже похоже на навязчивую идею.
— Пристрастие к опиуму, убийства, смерть — все это не те предметы, над которыми можно насмехаться. В тюрьме «Колдбат филдз» я вам это продемонстрирую.
Карету снова тряхнуло, и Бруклина швырнуло на спинку сиденья.
Де Квинси уже давно молился и ждал этого момента. Он мобилизовал все внутренние ресурсы, понимая, что, скорее всего, другого шанса не представится. Тщательно прокрутил все в голове и сейчас в точности представлял, что нужно делать.
Полковник и охранник не успели прийти в себя от внезапного толчка, а Де Квинси молниеносно бросился к дверце.
