— Что это? — воскликнул один из нищих.
— Еще одна плата за ваши услуги. — Хотя Де Квинси отчаянно хотелось самому сделать глоточек, он протянул фляжку хромому. Отдать лауданум, — может быть, всего несколько раз в жизни ему приходилось идти на подобные жертвы. — Когда фляжка опустеет, вы сможете ее продать.
Нищий отхлебнул рубиновой жидкости и передал фляжку по кругу.
— Я вот думаю, будет ли такой уж большой наглостью с моей стороны просить вас еще об одном одолжении? — задумчиво протянул Де Квинси.
— Да уж, смелости у тебя явно не по росту.
— Пятьдесят лет назад, когда я обитал на этих улицах, существовало негласное правило: мы с моими товарищами «работали» на определенной территории. Я мог просить милостыню на участке от примыкающей к Гайд-парку оконечности Оксфорд-стрит до угла Бонд-стрит. До Гросвенора на юге и Вигмора на севере. Но если я выходил за эти границы, то попадал на территорию, контролируемую другой группой, и последствия для меня могли быть самыми неприятными.
— То же и сейчас, — кивнул один из нищих. — У нас есть свои места. Мы не мешаем друг другу. Живи и давай жить другим.
— Вы можете оказать мне неоценимую услугу. Точнее говоря, вы окажете неоценимую услугу Лондону и всей Англии, если свяжетесь с вашими ближайшими соседями и попросите их в свою очередь связаться с группами, «работающими» по соседству с ними.
— Для чего?
— Я ищу одного человека. Отставного армейского офицера. Он двадцать лет прослужил в Индии, получал награды как отличившийся в военных действиях. Ему немного за сорок, он необычайно высокого роста, с привлекательными чертами лица, которые, однако, вызывают у вас беспокойство, так как по ним невозможно судить ни о его мыслях, ни о чувствах. Всегда чисто выбрит. Волосы светло-каштановые, вьющиеся. Имеет строгую военную выправку. Одевается с изысканностью, подобающей человеку, который отвечает за охрану министра внутренних дел.
— Вы про лорда Палмерстона? Вы и правда знаете господина Купидона?
— Я только раз встречал лорда Палмерстона, сегодняшней ночью. И удовольствия мне эта встреча не доставила. А человека, о котором я желаю получить информацию, зовут полковник Бруклин.
— Что вы хотите узнать?
— Где он живет, где бывает, каковы его привычки. Одним словом, все сведения, какие только возможно раздобыть.
— Помочь Англии, так вы сказали? Но Англия нам ни шиша почти не помогает. Что мы поимеем за наши труды?
— Облегчение от осознания того, что он не убьет вас, пока вы спите.
— Это, конечно, хорошо, но я даже больше боюсь умереть от голода.
— Я гарантирую, что каждый, кто поможет мне найти полковника Бруклина, получит более чем достаточное количество еды.
— У тебя ж в карманах нет ни пенса. Как же ты можешь обещать нам такую хренотень?
— Об этом позаботится лорд Палмерстон.
— Человек, который хочет засадить тебя в тюрьму? И ты ожидаешь, что мы на это поведемся?
— Обещаю, что лорд Палмерстон проявит неслыханную щедрость, когда узнает, какое зло таилось рядом с ним. Джоуи, ты теперь носишь приличную одежду и потому лучше всего подойдешь на роль наблюдателя. Тебе нужно будет сидеть на скамье в Грин-парке и наблюдать за особняком лорда Палмерстона на Пикадилли. Полковник Бруклин появится там сегодня. Возможно, что и не один раз. Ты не ошибешься — я подробно описал его внешность, да и суровый взгляд полковника скажет сам за себя. Запомни: он очень высокий, и выправка у него как у военного с многолетним стажем. Лицо чисто выбрито в отличие от всех этих политиков и прочих бюрократов с бачками, которые во множестве приезжают к лорду Палмерстону.
— И что мне делать, если я его увижу?
— Иди за ним следом. И попроси кого-нибудь из своих «коллег» отправиться сюда и доложить обо всем вот этому джентльмену, который любезно предоставил мне платформу.
— Клянусь, вы из нас детективов делаете! — воскликнул нищий с беззубой улыбкой.
— Героев, — поправил его Де Квинси.
В обычный вторник уже в ранний час Оксфорд-стрит была бы заполнена пешеходами и экипажами, а также многочисленными продавцами с их тележками, нагруженными кофе, выпечкой и устрицами. Но в этот день народу на улице было вдвое меньше обычного — ужас, вернувшийся в Лондон много лет спустя, заставил людей остаться дома.
Пять дюжин городских газет спешно напечатали дополнительные экземпляры специальных выпусков, но удовлетворить бешеный спрос не могли. Быстро распространились слухи, что убийств было больше, чем сообщают газеты; говорили, что убийства произошли едва ли не в каждом квартале. Очень многие полагали, что после убийства начальника тюрьмы «Колдбат филдз» оттуда бежали все заключенные и теперь город захлестнет невиданная волна насилия. Ведущие из Лондона дороги были забиты колясками — это состоятельные горожане направлялись в свои загородные имения. На железнодорожных станциях было не протолкнуться: там скопились все, кто мог позволить себе купить билет.
Посему возможные наблюдатели, следящие за Оксфорд-стрит в надежде обнаружить худенького, маленького роста мужчину шестидесяти девяти лет, имели все причины полагать, что в отсутствие привычной суеты заметить этого человека не составит труда.
В том, что наблюдатели будут, Де Квинси не сомневался. Ночью, перед тем как его увезла карета, он сказал дочери (в присутствии Бруклина), что она найдет его там, где он слушал музыку. Бруклин не смог бы понять смысла этих слов. Но беда в том, что и Эмили тоже могла не догадаться. Де Квинси оставалось только молиться, чтобы девочка вспомнила, как в воскресенье они приходили на Оксфорд-стрит и он показывал ей тот самый угол, на котором пять десятков лет назад вместе с Энн слушал игру органиста. Но между тем полковник наверняка отправит своих людей во все уголки Лондона, где, по его мнению, Де Квинси может встретиться с дочерью. И Оксфорд-стрит, которая являлась столь важной вехой в прошлой жизни Любителя Опиума, окажется в начале списка.
Однако Бруклин не мог знать — и никто не мог, если только он не погибал здесь от голода, — изнанку Оксфорд-стрит, тот потайной мир, в котором существовали местные нищие.
Тот, кто наблюдал бы сейчас за улицей, увидел бы, как постепенно оборванцы всех мастей выползают на свет божий из многочисленных дыр. Они взирали на окружающую унылую действительность и, более мрачные, чем обычно, ползли на свои места. Среди них находился и безногий. Несчастный с низко опущенной на грудь головой передвигался на маленькой деревянной платформе, установленной на колесики. Чтобы не обдирать руки о выложенный камнями тротуар, нищий использовал небольшие дощечки. Он отталкивался ими и таким образом продвигался вперед.
Каждый раз, когда колесико платформы попадало в щель между камнями, колени Де Квинси пронзала боль. Подогнутые ноги сводило судорогой, и Де Квинси сокрушался по поводу того, что не отхлебнул из фляжки перед тем, как отдать ее своим новым товарищам. Совсем скоро жажда лауданума еще больше усилит страдания. В голове пульсировала тупая боль, а лоб был мокрым от пота. Вспотел он не оттого, что приходилось толкать неудобную тележку, а от затянувшегося воздержания.
