— В то время Маргарет стыдилась рассказать всю правду. Она стала жить с отставным сержантом и взяла его фамилию — Бруклин.
— Так Бруклин — сын Джона Уильямса? — поразился Де Квинси.
— Мальчик просто помешался на всем, что было связано с отцом. Он постоянно приходил на места его преступлений. Однажды во время спора об Уильямсе он ударил ножом сначала приемного отца, а затем и Маргарет и поджег лачугу, в которой они жили. Сержант погиб в огне, но Маргарет удалось выбраться. Больше она мальчика не видела.
— Но мы располагаем пока только догадками, — покачал головой Де Квинси. — Когда я заметил лорду Палмерстону, что полковник вполне подходит под мое описание убийцы, господин министр пришел в ярость. Палмерстон не в силах вообразить, что герой войны, заслуженный офицер и, кроме того, наиболее доверенное лицо в его окружении, человек, которому он доверяет свою жизнь, является хладнокровным, жестоким убийцей.
— Я знаю, кто может нам поверить, — сказал Райан.
— Кто же?
— Комиссар Мэйн. Это он поведал нам с Беккером о первых убийствах на Рэтклифф-хайвей.
— Его необходимо будет убедить.
— Господи! Я больше не могу спокойно смотреть, как вас трясет, — воскликнул Райан. — Кучер, остановите!
Райан выскочил из коляски, зашел в аптеку и вскоре вернулся с бутылочкой рубиновой жидкости.
— Я потратил практически последний свой шиллинг. Расходуйте экономно.
Де Квинси схватил пузырек и, казалось, собрался выпить его целиком, но удержал трясущуюся руку и сделал лишь один глоток.
Потом закрыл глаза и задержал дыхание. Выдохнул. Посмотрел на Райана, и лицо его уже не выглядело таким измученным.
— Благодарю вас, инспектор.
— Только, ради всего святого, никому не рассказывайте.
— Правда, я этого не забуду. А теперь отправляйтесь к комиссару Мэйну. Мы же с констеблем и Эмили попробуем найти Бруклина.
— Мы с Беккером больше не служим в полиции. Если комиссар откажется меня выслушать, нам придется рассчитывать только на самих себя. И что мы будем делать? Бродить по Лондону в надежде разыскать Бруклина?
— Мы вовсе не одиноки, инспектор. И бродить по Лондону нам тоже не придется. Мои информаторы раздобыли крайне важные сведения. Я могу с уверенностью утверждать, где живет полковник.
И Эмили, и Беккер удивились, узнав, что цель их поездки находится столь близко. Де Квинси попросил кучера вернуться на Оксфорд-стрит и ехать по ней на восток, а затем свернуть на юг в направлении Сохо-сквер.
— Когда в юности я нищенствовал на лондонских улицах, я часто приходил на площадь Сохо-сквер, — рассказывал по дороге Де Квинси. — Тогда еще не существовало этой ярмарки, да и фабрики Кросса и Блэкуэлла тоже не было. Но вот крыльцо там, впереди, выглядит точь-в-точь таким же, как пятьдесят два года назад, когда я совсем без сил сидел на нем рядом с Энн. Все это происходило как будто вчера. Если бы Энн тогда чуть промедлила, я бы… — Де Квинси прогнал неприятные воспоминания. — А здесь, прямо за площадью…
— Греческая улица, — прочитала Эмили название на одном из домов. — Отец, ты ведь писал об этих местах.
— Да, в «Исповеди…». Я уехал далеко отсюда, но вот я снова здесь. Пожалуйста, остановите, добрый человек, — попросил Де Квинси.
— Ни один седок еще не обращался ко мне так вежливо, — проговорил возница и натянул поводья.
— Дом номер тридцать восемь. Я пережил холодную зиму отчасти благодаря загадочному человеку, который пожалел меня и разрешил ночевать в доме, в котором сам он появлялся время от времени. Мебели в доме не было. Я спал на голом полу, подложив под голову в качестве подушки скомканные судебные документы. Одеялом мне служило вонючее пальто конюха.
— Номер тридцать восемь будет дальше по улице, — показал Беккер.
— Никто не следит за входом? — поинтересовался Де Квинси.
— Кажется, все спокойно.
Они вышли из экипажа на тротуар. Пронизывающий ветер заставил Эмили плотнее запахнуть пальто.
— Мой информатор видел, как из этого дома выходил человек, по описанию похожий на Бруклина, — сообщил Де Квинси. — Констебль Беккер, надеюсь, нож и дубинка по-прежнему при вас?
— Всегда под рукой.
— Эмили, держись за нашими спинами. Если возникнут трудности, беги.
— Отец, я тебя не оставлю.
— Вы оба, держитесь позади меня, — приказал Беккер.
Все дома на этой улице имели по три этажа и примыкали один к другому. Номер тридцать восьмой обращал на себя внимание мрачным обликом.
— Пятьдесят два года назад вид он имел такой же тоскливый, — рассказал Де Квинси. — Единственное отличие — окна.
— На всех на них решетки, — заметила Эмили.
— В те времена решеток не было. И окно на втором этаже не было таким маленьким. Его частично заложили.
— Кто-то опасается непрошеных гостей, — заключил Беккер.
Как и во всех других домах, плотные шторы не позволяли заглянуть в окна.
— Эмили, я пройдусь по улице, сделаю вид, будто прошу милостыню. Вы с констеблем Беккером могли бы постучать в двери домов, соседних с резиденцией полковника. Тому, кто откроет, скажешь, что твоя фамилия Бруклин, что ты пытаешься найти своего брата, в прошлом армейского офицера. Он живет на этой улице, но номер дома тебе давать не захотел. Можешь рассказать, будто вы когда-то давно поссорились, но сейчас ты желаешь помириться. Разузнай о нем побольше. Констебль Беккер, а вам лучше было бы сложить руки на груди — так не будут видны разрезы на вашем пальто.
Де Квинси прошел немного по улице, уселся на крыльцо и стал смотреть, как Эмили и Беккер беседуют с женщинами, вышедшими из домов, примыкающих к номеру тридцать восьмому. На обеих были передники и грязноватые капоры. Служанки.
Несмотря на то что Де Квинси сидел, жажда лауданума вынуждала его продолжать двигать ногами, словно он шагал на месте. Приложив усилия, чтобы руки не тряслись, он отхлебнул немного из бутылочки. Ветер щипал щеки и заставлял дрожать еще и от холода.
Вот его порыв взметнул в воздух мусор с мостовой. Поражало почти полное отсутствие на улице людей — большинство предпочитало оставаться в своих домах, а некоторые вообще покинули город.
Через пять минут Эмили и Беккер присоединились к Де Квинси.
— Они очень неохотно открывали, — сообщил Беккер. — Если бы рядом не было Эмили, вероятно, во мне бы заподозрили убийцу.
— Но мы узнали главное: Бруклин живет в этом доме, — подхватила Эмили.
У Де Квинси сильнее застучало сердце.
— Фамилию свою он никому не говорил, но точно подходит под описание и, кроме того, просит, чтобы его называли полковником, — прибавил Беккер.
