В воздухе витал запах тухлых яиц (кто-то зажигал спичку), смешивавшийся с вонью жировой свечи.
На полу была кровь.
Первоначальное изумление сменилось яростью, когда Бруклин убедился, что в его доме побывали незваные гости. Первым его побуждением было ринуться выяснять, где еще они оставили следы, но годы военной дисциплины взяли свое. Он вдруг оказался будто в разведывательном рейде и должен был действовать скрытно, не привлекая внимания полицейского на крыльце. Тихо пробравшись по коридору, Бруклин завернул в комнату, где хранил свои книги.
На полу он обнаружил лужу блевотины. Книги лежали в беспорядке, а из одной неизвестный вандал вырвал первую страницу.
На столике стояла лампа со снятым стеклом. Крышечка, закрывающая отверстие для заправки горючим, была откручена — явный признак того, что взломщик обнаружил внутри порох.
Не забывая о дежурящем на крыльце полицейском, Бруклин тихо прошел в комнату напротив и в свете, проникающем через неплотно прикрытую входную дверь, разглядел на полу среди рассыпавшегося из одной бочки пороха следы ног. Судя по размеру, их обладатель был маленького роста.
Полковник направился к лестнице и на ступеньке увидел тот самый лист, вырванный из книги. Поперек карандашом было крупно выведено:
«Любитель Опиума откликнулся на приглашение, но, к глубокому сожалению, не застал вас дома».
Вне себя от ярости Бруклин поднимался по лестнице, держась ближе к перилам, чтобы не наступить на ступеньку, в которой скрывался механизм, разряжающий арбалет. Впрочем, предосторожности казались излишними. Бруклин уже убедился, что из арбалета был произведен выстрел, и, если ему сопутствовала удача, стрела поразила этого маленького засранца, оставившего нахальную записку.
«Спальня!»
Он бегом поднялся на второй этаж и обнаружил, что дверь в спальню, всегда закрытая, сейчас распахнута. Войдя в комнату, Бруклин увидел, что гардероб тоже открыт, арбалет произвел выстрел, а стрела торчит из стены возле двери.
Но полковник едва обратил на все это внимание. Его взгляд был прикован к армейской койке. Маленький мерзавец откинул в сторону одеяло и простыню, и на брезенте отчетливо виднелись следы засохшей крови. Кнут, который Бруклин прятал на гардеробе, сейчас лежал здесь же.
Он так внимательно уставился на свое спальное место, что вроде бы даже разглядел отдельные волокна в брезентовой ткани и расплывшиеся по ним кровавые пятна. В Индии Бруклин спал на такой же койке и часто просыпался по ночам от кошмаров, в которых заново совершал свои злодеяния. От кошмаров, в которых видел совершающего зверские убийства отца. Как бы сейчас он ни наказывал себя, ни терзал плоть, воспоминания намертво врезались в память и не желали исчезать.
«Ум лишен способности забывать», — так писал Любитель Опиума.
Бруклина захлестнули гнев и стыд. Он раскинул руки в стороны, задрал голову в потолок и раскрыл рот, будто собрался заорать во весь голос. И хотя из широко раздвинутых губ не вырвалось ни звука, внутри Бруклина клокотал настоящий ураган. Он безмолвно ревел и чувствовал, что грудь может вот-вот взорваться от охватившей его первобытной ярости. Вены на лбу набухли и угрожали лопнуть. Жилы в глотке натянулись до такой степени, что казалось, они вот-вот порвутся от безмолвного вопля.
Маленький засранец.
МАЛЕНЬКИЙ ЗАСРАНЕЦ!
Присутствие констебля у дверей его дома означало, что полиции стало известно о порохе. И как все объяснить лорду Палмерстону? Допустим, с убийствами Бруклина ничто не связывает, но после событий, которые произойдут этим вечером, ему придется держать ответ на вопрос, зачем он хранил в доме такое количество пороха. И в конечном итоге даже лорд Палмерстон вынужден будет рассмотреть, казалось бы, невероятную гипотезу.
Впрочем, у Бруклина уже давно был предусмотрен план действий на такой случай. Поскольку возможности передать сведения о нем через океан посредством телеграфа не существовало, он спокойно может бежать в Америку, а в этой непрерывно расширяющейся стране исчезнуть будет легко. В конце концов, в Индии он в совершенстве овладел искусством маскировки.
Но, так или иначе, оставить свидетельства своего позора он не может.
Бруклин спустился на первый этаж. За приоткрытой дверью топтался на месте констебль. Бруклин взял коробок спичек и лампу, заряженную порохом, крадучись вернулся к лестнице и тихонько поднялся наверх. Там он вошел в спальню и поставил лампу возле койки.
Вынув спрятанный под пальто нож, Бруклин разрезал простыню на ленты и привязал одну к фитилю лампы. Затем он расправил полоску ткани на полу во всю длину и положил сверху вторую такую же. Подобную операцию он проделал и с третьей, и с четвертой лентами, разматывая их и, где нужно, складывая, так что полоски протянулись через всю комнату.
Наконец он разложил вдоль остатков простыни спички. Теперь, если огонь начнет угасать, вспыхивающие спички придадут ему свежую силу.
Бруклин чиркнул спичкой. Глубоко вдохнув запах тухлых яиц (тоже своего рода наказание), он поднес огонек к концу ленты. Пламя медленно поползло по полоске ткани. Бруклин немного понаблюдал за ним, потом покинул спальню и закрыл за собой дверь.
Он быстро спустился по лестнице, прошел в заднюю часть дома и оказался в мрачном внутреннем дворике. Даже в этом замкнутом пространстве дул ветер. Да, сегодня вечером тумана не будет, и жители Лондона смогут наблюдать за уничтожением города.
Бруклин запер калитку, прошел узким проходом, закрыл за собой вторую калитку и выбрался на соседнюю улицу.
— Мальчик, — обратился он к нищему, одному из тех несчастных, которые не смогли этим вечером убраться из города. — Я дам тебе шиллинг, если окажешь мне одну услугу.
— Шиллинг? — подозрительно спросил мальчик. — За что это вы готовы заплатить мне целый шиллинг?
— Средь вас есть Любитель Опиума? — спросил чумазый мальчишка, когда Де Квинси, Эмили и полицейские торопливо вышли от доктора Сноу.
— А зачем тебе это знать? — в свою очередь поинтересовался Де Квинси.
— Да это, наверное, вы. Тот джентльмен сказал, что вы маленького роста. Джентльмен заплатил мне шиллинг, чтоб я прошел по кровавым следам от тридцать восьмого по Греческой. Велел поторопиться. Сказал передать вам от него послание.
— Что за послание?
— Тот джентльмен сожалеет, что его не было дома, когда вы пришли с визитом.
Де Квинси показалось, что воздух вокруг сгустился. Невидимые руки будто сжали горло. В это мгновение в квартале от дома доктора грохнул взрыв, от которого зазвенело в ушах. Даже на таком расстоянии был хорошо слышен грохот падающих обломков.
Все пятеро бросились бежать к перекрестку. Когда они очутились на Греческой улице, то замерли с разинутыми ртами, глядя на то место, где еще недавно стоял дом номер тридцать восемь.
Верхний этаж был объят пламенем. Взрыв произошел, судя по всему, в комнате на втором этаже справа от входа. Во всех остальных комнатах ударной волной повыбивало стекла. Само здание накренилось в сторону проезжей части, словно собиралось вот-вот упасть.
