— И все это, конечно, под запись, — понимающе покивал Гуров.
— А то как же? — усмехнулся Сергей. — А поутру я к этой проститутке наведался и ему, протрезвевшему, копию этой записи прокрутил. Деваться ему было некуда: куда ни кинь, всюду клин. Официально, конечно, я ничего не оформлял. Многого он знать просто не мог в силу своего положения, но и того, что знал, мне хватало. Тем более что он не ради денег старался, а для души работал — здорово на Аду обижен был. Только ходу этой информации я дать не мог, потому что его тут же вычислили бы. Все ждал подходящего случая, чтобы эти сведения легализовать, да не дождался. Но вот кто за Адой стоял — а это было моей главной целью, он выяснить так и не смог. Представления не имею, как они связывались, но не по телефону и не письмами — это точно.
— Ладно, давай дальше. Чем же она занялась, когда группировку возглавила?
— Сначала на «стрелки» ездила, действительно пыталась по-хорошему договориться, чтобы вернуть прежнюю сферу влияния, а ей в лицо смеялись. Только потом в городе уже не до смеха стало, когда авторитеты начали один за другим просто исчезать с концами. И никакого шума! Ни стрельбы, ни взрывов — ничего. Просто исчезали — и все! А ведь это были не мальчики нецелованные, у них и служба собственной безопасности имелась, только не помогло им это. Где-то через полгода она уже весь Демидовск контролировала. Вот так, без единого выстрела город взяла. Мелкие группировки, конечно, остались, но их уже мы, как вшей, давили, а вот серьезной преступности не стало. И люди ей платили! Все! Не знаю, с радостью или без, но разборок крупных больше не происходило. У нас тогда «смотрящим», как я уже говорил, Тит был, вор старый, уважаемый, авторитетный. Так он с ней, как с равной, за руку здоровался и «дочкой» звал!
— А те, кто от пропавших остались? Неужели на праведный путь встали? — поинтересовался Лев.
— Дождешься от них, как же! — хмыкнул Сергей. — Кто к легким деньгам привык, работать нормально никогда уже не будет! Бывшие «кирпичата» хотели к Аде вернуться, но она предательства не простила. Из других группировок люди попытались к ней переметнуться, так она никого не приняла. Они объединились и попытались было против нее пойти, но…
— Тоже исчезли? — уже уверенный в ответе, спросил Гуров.
— Заводилы — да, а мелочь, которая индивидуальной трудовой деятельностью по уголовной части занялась, села. Только было в городе все успокоилось, как беженцы поперли! Сначала наши, русские! Несчастные, лишившиеся всего люди. Их кого по области расселили, кого здесь, в городе, по общежитиям. А народ у нас здесь добрый, душевный. Помогали им чем могли. Ада и в этом самое непосредственное участие принимала, сбор вещей и средств организовала им в помощь, причем ничего не разворовали, а все по назначению дошло.
— Как я понимаю, не из чистой благотворительности?
— Трудно сказать, — пожал плечами Левашов. — Она вообще-то баба не злая была, так что помогала, может, и от души, помня о том, что сама когда-то в таком же положении находилась, но и собственный интерес соблюла, набрав себе из беженцев новых людей — Афган-то многие прошли. И эти парни, родителей которых она пристроила, за нее готовы были в огонь и в воду. А потом сюда кавказцы рванули, и их тоже приняли с дорогой душой — у нас же здесь кого только нет, все национальности и религии имеются. Их пожалели, а они тут же стали свои порядки устанавливать, на предпринимателей наезжать и дань требовать — «крышевать» они их, видите ли, будут! Тут-то город и залихорадило.
— А в прессе и по телевизору это деликатно называли конфликтами на межнациональной почве и всячески осуждали, особенно всякие правозащитнички, мать их! — добавил Гуров. — Сами в такой обстановке пожили бы несколько дней, по-другому бы заговорили!
— Вижу, приходилось тебе с этим сталкиваться, — заметил Сергей. — Девчонкам нашим вообще никакой жизни в городе не стало, даже днем боялись по улице в одиночку ходить, только с родителями или большой толпой. А эти ржали-гоготали и такие замечания по их поводу отпускали, что впору хоть сквозь землю провалиться. Изнасилования тоже были, причем много! Тех, кто рискнул и заявление в милицию написал, запугивали так, что его обратно забирали или на опознании никого в упор не узнавали.
— Не думаю, чтобы Ада это стерпела, — сказал Лев.
— Конечно, нет — люди-то к ней пошли с естественным вопросом: «За что мы тебе платим?» Но она привыкла сначала договариваться, вот и тогда попробовала. Татар у нас здесь много живет, так она с местными стариками встретилась, с муллами разговаривала, с приезжими стариками попыталась побеседовать. Только для них женщина — не человек. Что ты хочешь, если они своих-то на смерть посылают, как скотину на убой, а тут какая-то русская девчонка. Местные-то ей цену уже знали, попытались приезжих приструнить, а те только отмахивались и разговаривать с ней не стали. Ушла она молча. Ада вообще никогда никому не угрожала, лишнего не говорила. Она даже голос никогда не повышала. А вот то, что потом началось, в кошмарном сне не приснится!
— Ада спустила с цепи свою свору? — догадался Гуров.
— Да! А у тех из беженцев, кто из бывших союзных республик приехал и теперь у Ады работал, к таким людям свои счеты были. Они у себя на родине от них досыта нахлебались! Через все круги ада прошли. И что получилось? Русские вернулись в Россию и должны уже здесь опять унижения терпеть, причем от тех же людей?
— И получили «интервенты» адекватный ответ.
— Если бы адекватный! — выразительно проговорил Сергей. — На порядок больше! Но поплатились только те, кто уже в чем-то согрешил. Причем их близких не трогали. Приезжие тоже огрызаться пытались. Беспредел был полный. Начальника горуправления, что ни день, у генерала на ковре мордовали, а он, оттуда вернувшись, уже меня имел в самой извращенной форме. Требовал, чтобы я это как-то остановил. А что я мог сделать? Поехал к Аде, сказал, чтобы она это прекращала, а то доиграется у меня. Ада мне на это: «А я здесь при чем? Я попыталась урегулировать ситуацию, но у меня не получилось. И вообще у меня легальный бизнес, и к уголовщине я никакого отношения не имею».
— И в чем же заключался ее легальный бизнес? — поинтересовался Лев.
— А во всем! У нас же здесь чего только нет! И руды, и серебро, и камни! Есть где разгуляться. Деньги лопатой гребла, причем легальные, а о «черном нале» я просто промолчу. А уж когда приватизация началась, она все под себя подмяла! Потом поняла, что такой кусок ей не прожевать, и продавать начала, но уже за совсем другие деньги. Тогда-то у нас Крайнов и все прочие и появились.
— Значит, Крайнов, можно сказать, из ее рук свои заводы получил? — уточнил Гуров.
— Да! Не удивлюсь, если окажется, что он и сейчас ей платит.
— Поня-а-атно! — протянул Лев, и личность Ильи Александровича стала перед ним вырисовываться уже в несколько ином свете. — Ладно, сейчас это неважно. Ну и чем тогда дело кончилось?
— Сказал я ей, что предупреждение мое — первое и последнее. Не послушается, пусть пеняет на себя. Ада на меня удивленно посмотрела и ответила, что ничего не понимает, но предупреждение мое к сведению примет. Мне бы, идиоту, — Левашов яростно постучал себя по лбу, — тогда на ее слова внимание обратить, а я просто ушел.
