— Ну что? Вполне разумное объяснение. Вот вам моя визитная карточка. Если, не приведи господи, что-то случится, немедленно связывайтесь со мной! Ну идите обговаривать с заведующим отделением, что и как, а я пойду — у меня еще дел много.
Мирошина направилась обратно в реанимацию, а Гуров — на выход. Дел у него как раз никаких не было, зато было очень сильное желание прилечь и хоть немного поспать, потому что накопившаяся за все предыдущие дни усталость давала о себе знать все сильнее. Приехав домой, он так и поступил.
Разбудил его звонок секретного телефона.
— Где тебя черти носят? — услышал он голос Крячко.
— Уже в пути, — ответил Лев.
Встав с дивана, он посмотрел на часы и разочарованно вздохнул — поспать ему удалось всего три часа, что было явно недостаточно, чтобы прийти в норму, но на нет, как говорится, и далее по тексту.
Оказалось, что все уже в сборе и ждали только его. Сидели, как и положено согласно российскому менталитету, на кухне, в тесноте, да не в обиде. Стас бдил возле плиты за варившимися домашними пельменями, стол был уже накрыт, и среди приборов, прислоненных к плошке с салатом, стояли две черно-белые фотографии. Гуров первым делом взял их в руки и стал рассматривать. Ну что сказать? Это был довольно молодой мужчина с жестким волевым лицом, который мог бы показаться симпатичным, если бы не цепкий, внимательный, даже тяжелый взгляд.
— Ну и что это нам дает? — спросил Орлов. — Я его, к одному из дел пристегнув, пробил по всем базам — пусто.
— Сергей говорил, что после того, как власть в группировке перешла к Рогожиной, банда превратилась в воинское соединение с железной дисциплиной, так не военный ли он? — задумчиво произнес Лев.
— Ну с этим мы завязнем надолго, — хмыкнул Крячко. — Спецназ, ВДВ, войсковая разведка… Он может быть кем угодно! Как мы его искать будем? Ни имени, ни звания, ни специализации. А, главное, кто нас в эти архивы пустит? И на основании чего?
— Вообще-то это вопрос решаемый, — заметил Орлов. — Но Стас прав — это дело очень надолго затянется.
— Ладно, подумаем, как быть, а сейчас рассказывайте, кто и что узнал, — попросил Лев.
— Вот с себя и начинай, — бросил Крячко.
— Я все выяснил. Организовал Сергею встречу с женой, и она, даже не подозревая о том, какой информацией владеет, все мне рассказала.
— С охраной вопрос решен? — поинтересовался Орлов.
— Еще как! — хмыкнул Гуров. — Палата двухместная, так на второй кровати возлежит Степан собственной персоной.
— Ну мимо него и мошка какая-нибудь незамеченной не пролетит, — рассмеялся Стас. — Как он?
— А я с ним разговаривал? — удивился Лев.
— Ясно, значит, он у тебя по-прежнему в немилости, — пробурчал Крячко.
— Так заслужил! — отрезал Гуров. — И давайте закроем эту тему. Что в Серпухове?
— Там такая история, — начал Стас, — у Герасимова с женой долго не было детей. Сначала думали, что по ее вине, и она усиленно лечилась, а потом оказалось, что это он сам бесплодный. Решили они из Дома малютки ребенка взять, причем Юрий настоял на том, чтобы только девочку.
— Ну да! Они же в армии не служат! — усмехнулся Лев. — А уж он-то знал, какие там сволочи попадаются. Сам такой!
— Но организовали они все так, чтобы никто и никогда не мог сказать ей, что она приемная, — продолжил Крячко. — Потому и удочеряли не в Туле, а в другом городе. Но предварительно квартиру продали и в Серпухове другую купили, чтобы туда уже вместе с ней въехать. Отношений ни с кем в Туле не поддерживали: ему — не с кем было, а у нее, как Саша уже говорил, обстановка в семье была не та, чтобы такие новости сообщать, вот никто из ее родни и не знал, где они живут и что у них дочка Наташа появилась. А то та же сестрица прилопушила бы туда и вылепила бы девочке правду-матку.
— То есть, если Гаврилюк и предупреждал его письмом о том, что им мстить начали, то Юрий это письмо просто не получил? — уточнил Петр.
— Вот именно! Но месяц назад уже не до тайн стало. Короче, пропала у них дочка. Она как раз в этом году должна была школу оканчивать. Вышла после уроков нормально, а вот домой не пришла. Как Ольга говорит, Юрий дочь любил просто до безумия. Он ее и день, и ночь искал, ее фотографиями все столбы, заборы и остановки транспорта в городе обклеил, все просил сообщить, если кто-то что-то о ней знает. Ну а Ольга из полиции просто не вылезала, там уже не знали, куда от нее деваться — мать же! Когда я к ним пришел и она узнала, кто я, так вцепилась в меня намертво и все спрашивала: «Вы нашли Наташеньку? Да? Вы ее нашли?» В общем, очень тягостное зрелище. Вот уж кому в чужом пиру похмелье досталось!
— Не отвлекайся! — попросил Лев.
— Да я и так почти конспективно! — возмутился Стас. — Полиция, естественно, тоже поисками занималась. А через неделю возвращается Ольга с работы домой и находит мужа в петле. На столе — записка предсмертная, в которой он просил у жены прощение за то, что это по его вине с их дочерью такое случилось, а на полу клочки разорванных фотографий валяются. Ольга и так полубезумная была, а тут еще и это. Кричала так, что соседи сбежались, а потом полицию вызвали. То, что это было самоубийство в чистом виде, никто не сомневался, а когда фотографии склеили, стало понятно из-за чего: на одной снято, как Наташу жесточайшим образом насилуют, причем лиц мужиков не видно, и на обороте надпись: «Так с ней теперь будет до конца ее жизни», а на второй — Пахомов, с уже известной нам надписью. Вот после этого Ольга матери и позвонила — не было у нее сил одной оставаться. И та приехала, а то страшно подумать, что эта несчастная женщина могла бы с собой сделать. Я с ментами местными поговорил, но глухо у них все. Если девочка и жива, то вряд ли ее в Серпухове держат — фотографиями ее весь город был обклеен, так что кто-нибудь обязательно сообщил бы.
— Скорее всего, жива, и держат ее в каком-нибудь подпольном публичном доме, причем поблизости от Серпухова — не стали бы они рисковать и везти ее куда-то далеко. Может, она даже в Москве, — предположил Вилков.
— Необязательно! — возразил ему Орлов. — Сколько наших девчонок на чужбине сгинуло? Для этих сволочей найти продажную тварь на границе — плевое дело!
— Умеешь ты утешить! — язвительно хмыкнул Гуров. — Но я думаю, что Саша прав, не стали они ее далеко увозить. Называйте это как хотите, но вот есть у меня такое ощущение.
— Пророк Гуров, он же дедка-угадка! — съехидничал Крячко.
— Угомонись, Стас! — укоризненно сказал Лев и обратился к Вилкову: — Саша! Что ты узнал в воинской части?
— Там-то я как раз ничего не узнал, кроме того, в какую школу ходят дети тех, кто там работает. Вот и пришлось действовать через нее. На мое счастье, там учительницей химии работает бывшая одноклассница Татьяны. Так вот, Татьяна была Тарасова по своему родному отцу. Он погиб на учениях, а ее мать, Анна Григорьевна, потом вышла замуж за его сослуживца, которого звали Константин Георгиевич Крикунов. И к моменту женитьбы Татьяны и Павла он был полковником и командиром этой части. К дружбе своей падчерицы с Павлом относился крайне отрицательно, так что они всячески скрывались.
