– Прохожу собеседование по поводу работы. Риджент-парк. Лондонский зоопарк.
Линли почувствовал, что улыбается, и выпрямился на стуле. В голове его вертелась тысяча вопросов, что все это могло значить и почему Дейдра задумалась о смене места работы, но все, что он смог произнести, было дурацкое:
– Как ветеринар?
Она улыбнулась.
– Ну, вообще-то, это моя профессия.
Томас резко встряхнул головой.
– Простите. Я полный дурак.
Дейдра рассмеялась.
– Ну зачем же так. Они могли пригласить меня учить горилл играть в шахматы или дрессировать попугаев. С этими работодателями ничего и никогда не знаешь заранее. – Она глотнула еще вина и посмотрела на него, как ему показалось, с симпатией. – Со мной связался рекрутер, нанятый зоопарком. Сама я работу активно не искала и до конца не уверена, что мне это интересно.
– Потому что?..
– Мне вполне хорошо в Бристоле. И, конечно, Бристоль гораздо ближе к Корнуоллу, а я люблю свой тамошний домик.
– Ах да, домик, – сказал Линли. Именно там они и встретились в первый раз; он – взломщик, разбивший окно в поисках телефона, она – владелица дома, приехавшая на короткий отдых и увидевшая незнакомца, пачкающего ее полы.
– Потом, у меня обязательства перед «Бодицейскими Девками» и мои регулярные турниры по дартсу.
Линли вздернул бровь. Дейдра засмеялась и сказала:
– Я говорю это абсолютно серьезно. Я очень внимательно отношусь к своему свободному времени. Кроме того, «Бодицейские Девки» в некоторой степени от меня зависят…
– Да уж, хорошего джаммера трудно найти.
– Вы, конечно, шутите. И я знаю, что могла бы выступать за Лондон. Правда, в этом случае мне пришлось бы иногда играть против моих нынешних партнерш, а я не знаю, насколько мне это понравится.
– Да, это все серьезные причины, – согласился Томас. – Ну, а сама работа? И какие у нее есть преимущества, если вы, конечно, на нее согласитесь?
Они посмотрели друг на друга, и Линли увидел, как Дейдра постепенно краснеет. Ему нравилось, как она краснеет.
– Вы уже составили список? – спросил он.
– Список чего?
– Преимуществ. Или об этом еще рано говорить? Думаю, что вы не единственный претендент. Ведь это серьезная позиция?
– И да, и нет.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что интервью уже закончены. И первичные, и вторичные. Проверка данных, скрининг документов, верификация рекомендаций – все уже позади.
– То есть это продолжается уже какое-то время?
– С начала марта. Тогда со мной связались впервые.
Томас ухмыльнулся. Изучил рубиновый цвет вина. Спросил себя, как ему все это нравится: с начала марта она участвовала в процессе, который мог в результате привести ее в Лондон, и ничего ему не говорила.
– С начала марта? И вы молчали… И как прикажете к этому относиться? – спросил он.
Ее рот приоткрылся.
– Ну хорошо, не будем об этом, – сказал Томас. – Неудачный вопрос. Это мое эго говорило вместо меня. И на чем же вы остановились сейчас? Третичные интервью? Кто бы мог представить, что отобрать ветеринара – это так сложно… Простите за игру слов
[314]
. А я, право, нахожусь в полном замешательстве.
Дейдра улыбнулась.
– Все сложности из-за того…
– Из-за чего?
– Из-за того, что я не могу решить. Они предложили мне эту работу, Томас.
– Правда, предложили? Но ведь это прекрасно! Правда?
– Все очень сложно.
– Конечно, нелегко. Переезжать всегда сложно. А кроме того, у вас ведь и другие сомнения.
– Да. Верно. – Она взяла бокал и сделала глоток. «Собирается с силами», – подумал Томас. – Я не это имела в виду, говоря о сложностях.
– Тогда что?
– Вас, конечно. Да вы и сами это уже знаете, я полагаю. Вы – самая большая сложность. Вы. Здесь. В Лондоне.
Его сердце забилось сильнее. Он постарался, чтобы его ответ звучал как можно веселее.
– Конечно, это меня расстраивает. Если вы согласитесь на новую работу, то мне придется забыть об обещанной мне частной экскурсии по Бристольскому зоопарку. Но, уверяю вас, мы сможем выжить, даже под тяжестью этого разочарования. Можете быть в этом уверены.
– Вы знаете, что я имею в виду, – произнесла женщина.
– Да. Конечно. Думаю, что знаю.
Дейдра отвернулась от Томаса и посмотрела через весь зал на пару, которая только что села. Они бессознательно протянули друг к другу руки, переплели пальцы и стали смотреть друг на друга через пламя свечи. Казалось, что им было чуть больше двадцати. Казалось, что их любовь только начинается.
– Понимаете, Томас, я не хочу вас видеть, – сказала Дейдра.
Линли почувствовал, что бледнеет. Ее неожиданные слова были как удар в голову. Она перевела взгляд с молодой пары на мужчину и, увидев что-то на его лице, быстро сказала:
– Нет, нет. Я плохо выразилась. Я имела в виду, что не хочу больше хотеть видеть вас. Для меня это слишком опасно. В этом…
Дейдра опять отвела взгляд, но на этот раз стала смотреть на пламя свечи. Оно заколебалось, когда вошли новые посетители. Возле стола молодой пары послышались приветствия. Кто-то сказал: «Не верь этому сукину сыну, Дженни», и кто-то другой засмеялся.
– Все это может быть очень больно, – продолжила Дейдра. – А я обещала себе некоторое время назад… Просто с меня уже хватит боли. И я ненавижу себя за то, что должна сказать это именно вам, который перенес такое и прошел через такую боль, что все, что произошло в моей крохотной жизни, кажется цветочками. Поверьте, я знаю, что говорю.
Линли вдруг понял, что восхищается ее честностью. Он знал, что сможет полюбить ее честность. Понимая это, Томас был сейчас испуган не меньше, чем она, и хотел рассказать ей об этом. Но вместо этого произнес:
– Дорогая Дейдра…
– Боже, звучит как начало конца, – объявила она. – Или что-то очень похожее.
Томас рассмеялся.
– Нет, совсем нет, – сказал он, взял бокал и, пока пил, обдумал сложившуюся ситуацию. – А что, если мы с вами соберем всю нашу смелость и подойдем к этой пропасти?
– О какой пропасти идет речь?
– О той, за которой мы наконец сможем признаться, что неравнодушны друг к другу. Вы неравнодушны ко мне, а я неравнодушен к вам. Хотя, может быть, это и лишнее, потому что быть неравнодушным всегда тяжело. Но оно случилось, и поскольку оно витает в воздухе, нам надо решить, что же мы с этим будем делать, если вообще будем.
