Лоренцо Мура сообщил ему о внезапной смерти Анжелины Упман поздно вечером накануне. Мужчина появился в Торре Ло Бьянко – старший инспектор не делал секрета из своего жилища – и бросился вверх по ступеням, после того как мать Сальваторе указала ему дорогу. Сальваторе наслаждался своим традиционным caffe corretto, когда шаги, громыхающие по лестнице, заставили его отвернуться от вида города.
Мура выглядел и вел себя как ненормальный. Сначала Сальваторе не понимал, о чем он говорит. Когда Лоренцо закричал: «Она мертва! Сделайте же что-то! Он убил ее!» – и стал в рыданиях колотить себя руками по голове, Сальваторе уставился на него в полном недоумении. Первая его мысль была о девочке.
– Кто? Как? – спросил он.
Лоренцо пересек крышу и схватил его за руку, промяв его мышцы чуть ли не до кости.
– Он сделал все это с ней. Он ни перед чем не остановится, чтобы заполучить своего ребенка. Вы что, не видите? Я знаю, что это он.
И тут Сальваторе понял то, что должен был понять, как только увидел Лоренцо. Тот говорил об Анжелине. Каким-то образом Анжелина умерла, и горе Муры совсем лишило его мужества. «Но как могло так случиться, что женщина умерла?» – спросил себя Сальваторе. Обращаясь к Лоренцо, он сказал: «Присаживайтесь, синьор», – и провел его к деревянной скамейке, стоящей на краю клумбы в середине крыши.
– Рассказывайте, – проговорил старший инспектор, подождал, пока Лоренцо успокоится и сможет рассказать ему, что же случилось.
«Анжелина очень ослабла, – рассказал Мура. – Стала впадать в подобие летаргического сна. Ничего не могла есть. Отказывалась уйти с веранды. Но продолжала заявлять, что скоро поправится. Она все время повторяла, что ей просто надо восстановить силы после всего этого ужаса, произошедшего с Хадией. А потом, в один прекрасный день, ее не смогли разбудить после pisolino. Вызвали «Скорую помощь». Она умерла на следующее утро в больнице».
– Это всё он сделал! – кричал Лоренцо. – Сделайте же что-нибудь, ради любви к Господу!
– Но, синьор Мура, – сказал Сальваторе, – почему же вы думаете, что кто-то может быть в этом замешан, не говоря уже о профессоре? Он же в Лондоне. И уехал уже давно. Скажите, а что говорят врачи?
– Да какое имеет значение, что они говорят! Он ее чем-то накормил. Что-то ей дал. Отравил ее, отравил воду у нас в доме, так, чтобы она умерла уже после того, как он уехал в Лондон.
– Но, синьор Мура…
– Нет! – закричал Лоренцо. – Я чувствую! Чувствую… Он притворился, что помирился с Анжелиной. Ему это было просто, потому что он все равно уже убил ее, и то, что он ей дал, уже было в ней, ожидая… просто ожидая… А когда он уехал, она умерла, и вот что произошло, и вы должны с этим что-то сделать.
Сальваторе обещал, что попытается выяснить, что произошло. И Цинция Руокко была его первой попыткой. Такая внезапная смерть… Они будут обязаны произвести вскрытие. Анжелина Упман находилась под наблюдением врача, это правда, но наблюдали ее по поводу беременности, и ее лечащий врач, естественно, никогда не подпишется под тем, что его пациентка умерла от беременности. Поэтому он, Ло Бьянко, встретится и поговорит с Цинцией Руокко, медицинским экспертом.
Сальваторе встал, когда увидел Цинцию, идущую по заполненной туристами площади. Боже, подумал он со своей обычной реакцией на нее, такая красавица – и режет трупы. Какое же сердце должно биться в ее груди…
Руокко относилась к женщинам, которые могут изуродовать свою красоту, а потом выставлять напоказ это уродство. На ней было платье без рукавов, поэтому следы кислоты, которую она вылила на свою руку, были хорошо видны. Эти шрамы позволили ей избежать свадьбы в Неаполе, на которой настаивал ее отец. Она об этом никогда не говорила, но Сальваторе проверял ее прошлое и возможные связи с каморрой. Было совершенно ясно, что Цинция Руокко никому не позволяет распоряжаться своей судьбой.
Сальваторе поднял руку, чтобы привлечь ее внимание. Женщина быстро кивнула и направилась к нему, не обращая внимания на те взгляды, которые бросались сначала на ее лицо и фигуру, а затем – на уродливые шрамы на ее руке. Она пожертвовала рукой, когда использовала кислоту. Рукой, но не лицом. В тот момент Цинция была в отчаянии, но она никогда не была дурой.
– Спасибо, что встретилась со мной, – сказал Сальваторе. Руокко была занятой женщиной, и то, что она нашла время повидаться с ним на площади, было жестом дружбы, который он не забудет.
Цинция села и взяла сигарету, которую предложил ей Ло Бьянко. Он зажег спичку, дал прикурить ей, прикурил сам и кивнул официанту, скучавшему у двери, которая вела внутрь кафе к витрине с выпечкой. Когда тот подошел, Цинция посмотрела на часы и заказала cappuccino. Сальваторе заказал еще один caffe macchiato, и оба они отказались от предложенных пирожных.
Цинция откинулась на стуле и осмотрела площадь. Наискосок от них, под верандой, гитарист, скрипач и аккордеонист расставляли свои пюпитры, готовясь к трудовому дню. Недалеко от них то же самое делали venditore dei fiori
[327]
, заполняя ведра букетами.
– Вчера вечером ко мне пришел Лоренцо Мура, – сказал ей Сальваторе. – Что удалось узнать?
Цинтия затянулась сигаретой. Как и другая женщина, на которую она была так похожа, Руокко делала курение красивым. Ей надо бросать, как и ему. Они оба умрут от курения, если не будут за этим следить.
– Ах, синьора Упман? – сказала она. – У нее отказали почки. У нее в принципе были проблемы, но беременность… – Она аккуратно стряхнула пепел в пепельницу, стоявшую в середине стола. – Врачи ничего не знают наверняка. Мы отдаем свою судьбу в их руки, вместо того, чтобы просто прислушаться к тому, что говорят нам наши организмы. Ее врач слышал от нее о симптомах: тошнота, диарея, обезвоживание… Он решил, что во всем виновата несвежая пища, в сочетании с утренним токсикозом. В любом случае синьора Упман находилась в деликатном состоянии, когда организм наиболее подвержен заболеваниям; в конце концов, это мог быть какой-то микроб. Дай ей много питья, проверь семью, проведи парочку тестов, а пока, просто для страховки, пропиши ей антибиотики. – Она опять затянулась сигаретой и стряхнула пепел в пепельницу. – Я думаю, что он убил ее.
– Синьор Мура?
– Я говорю о враче, Сальваторе.
Он молчал, пока официант сервировал кофе. Парень не упустил случая заглянуть в декольте Цинции и подмигнул Сальваторе. Тот состроил недовольную гримасу, и официант поспешно исчез.
– Каким образом? – спросил старший инспектор.
– Думаю, своим лечением. Только подумай, Сальваторе: беременная женщина попадает в больницу. Она рассказывает о симптомах своему врачу. В ее организме ничего не задерживается. Она слаба и обезвожена. В ее стуле видна кровь, а это указывает на то, что с ней происходит нечто большее, чем просто утренний токсикоз. При этом никто больше в семье не болеет – а это важный момент, друг мой, – и ни у кого больше не наблюдается схожей симптоматики. Итак, врач делает предположение и, основываясь на этом предположении, прописывает лечение. В обычных условиях это лечение ее не убило бы. Оно, наверное, не вылечило бы ее, но уж точно не убило. Ее состояние улучшается, и она возвращается домой. А затем болезнь возвращается с удвоенной, с утроенной силой. А потом она умирает.
