Линли молчал. Барбара поняла, что он считает до десяти. Она сознавала, что, упомянув суперинтенданта Ардери, пересекла невидимую границу, но сейчас у нее не было времени думать о правилах вежливости. Наконец он сказал:
– Давайте не будем об этом.
– Конечно, конечно, – ответила Хейверс. – Давайте говорить о том, что мы знаем наверняка. Я, например, знаю, что вы мне не поможете. Выплеснуть Хадию в море вместе с водой из таза и посмотреть, как она поплывет, – вот чего вы добиваетесь, не так ли? Вы выполните свой долг. Или все, что вы будете делать, назовете своим долгом. Вы вздохнете и скажете «жизнь такова, как она есть», или еще какую-нибудь ерунду вроде этого. А в это время жизни людей будут висеть на волоске – но вам-то какое дело? Это ведь не ваша жизнь. – Барбара подождала его ответа, а когда он промолчал, продолжила: – Да. Вот так. Я не буду просить вас никому ничего не говорить несколько дней. Ведь это будет против вашего понятия о долге, правда?
– Барбара, ради бога…
– А это не имеет никакого отношения к богу. Это имеет отношение к тому, что правильно, а что нет.
Хейверс прервала разговор. Ее глаза щипало. Она почувствовала, что ее ладони все мокрые. «Боже, – подумала Барбара, – надо взять себя в руки». Она прошла в столовую и залпом выпила стакан апельсинового сока, который остался от завтрака. Осторожнее, подумала она с иронией, а то тебе тоже могут подсыпать кишечной палочки. Ей хотелось заплакать. Но она должна была думать, и сначала она подумала, что сама позвонит Саймону и Деборе Сент-Джеймс. Она попросит их. Или, может быть, Уинстона – он как раз живет с родителями, которые смогут присмотреть за Хадией. Или его девушка… У него их должно быть не меньше десятка. Или миссис Сильвер в Чолк-Фарм, которая обычно смотрит за Хадией во время каникул. Хотя Чолк-Фарм отпадает – это первое место, где ее начнут искать, именно там, в громадном здании эпохи короля Эдуарда.
Что же делать, делать, делать? Барбара могла бы сама отвезти Хадию в Лондон, но в этом случае Ажар останется один на один со своей судьбой, а этого она допустить не могла. Неважно, что о нем думают другие, но она хорошо знала, какой он на самом деле.
Хейверс отправилась искать Хадию. Пока девочка поживет с ней – лучшего она все равно не придумает. Что бы ни произошло, она не позволит, чтобы девочка попала в лапы к Упманам.
Хадия все еще была на семейной половине pensione, смотрела телевизор вместе с синьорой Валлера. Барбаре показалось, что они смотрят этот диск уже третий или четвертый раз.
Она села на стул с прямой спинкой, чтобы вместе с другими еще раз посмотреть интервью Анжелины Упман и Таймуллы Ажара, в котором они говорили о своей пропавшей дочери. Камера показала измученное лицо Анжелины, потом – Ажара. Затем камера отодвинулась, и появилась панорама места, в котором они сидели, – под стеной из жимолости, в компании какого-то человека, лицо которого было сплошь покрыто бородавками. Он говорил с такой скоростью и с такой страстью, что трудно было обратить внимание на кого-то еще, кроме него. Другие два человека, стол, задний план… все это исчезло, когда бородавчатый рычал и плевался в камеру.
«Именно поэтому, – подумала Барбара, как будто что-то ее подтолкнуло, – это интервью показали по телевизору, диск с ним передали Хадие, и его смотрели снова и снова, но никто не обращал внимания на то, что было у всех на виду с самого начала…»
– О боже мой, – пробормотала она.
Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание, а ее мозг уже обдумывал следующий шаг, и следующий, и следующий, и эти шаги уже складывались в стройный план. Она знала, что Линли сейчас ей не помощник. У нее оставался только один выход.
Лукка, Тоскана
Итак, Митчелл Корсико был именно тем безопасным портом, который мог бы укрыть Барбару от начинающегося шторма. Он пробыл в Италии достаточное время, чтобы завести кое-какие знакомства. Это было именно то, что ей надо, но она знала, что за это придется расплачиваться. Митч ничего для нее не сделает до тех пор, пока она не предоставит ему фото Хадии. Барбара набрала его номер и приготовилась к длительной торговле.
– Ты где? – спросила она. – Надо поговорить.
– Сегодня действительно твой день, – ответил Митч и объяснил, что он как раз сидит в настоящий момент на пьяцца, наслаждаясь своим кофе и бриошем, и ждет, когда же Барбара наконец начнет думать конструктивно в отношении всего, что связано с Хадией Упман. Кстати, он все еще пишет статью. Настоящую слезовыжималку. Родни Аронсону это очень понравится. Первая страница гарантирована.
– А ты очень самоуверен, нет? – едко заметила Барбара.
– В нашем деле самоуверенность никогда не помешает. Кроме того, я чувствую запах безысходности.
– Чьей?
– Уверен, что ты сама знаешь.
Барбара попросила его оставаться на месте и сказала, что сейчас подойдет.
Она нашла Корсико там, где он и говорил: под зонтиком в кафе через площадь от pensione. Он уже закончил пить свой кофе и теперь печатал что-то на лэптопе. Замечание «черт возьми, какой я умник», которое она услышала, подойдя поближе, сказало ей о том, что он сочинял статью про Хадию.
Из сумки Барбара достала школьную фотографию Хадии, которую показывала Альдо Греко накануне, и положила ее на стол. Сама она присаживаться не стала.
Митч посмотрел сначала на фото, а потом поднял глаза на Барбару.
– И это…
– То, что ты хотел.
– Хм… да нет. – Он подвинул фото в ее сторону и продолжил работать. – Если я занимаюсь здесь производством лошадиного навоза, – жест рукой в сторону компьютера, – для удовлетворения запросов английской публики, то в этом случае хоть что-то в моей сказке должно быть подлинным. И это должна быть фотография ребенка здесь, в Италии.
– Митч, послушай…
– Нет, это ты послушай, Барб. Род пребывает в абсолютной уверенности, что я провожу здесь лучший отпуск в своей жизни, хотя непонятно, почему для этого я выбрал Лукку, вся ночная жизнь которой состоит из сотен итальянцев на велосипедах, в кроссовках и на инвалидных колясках, кружащих по этой чертовой стене, как стая стервятников над добычей. Но он-то этого не знает, правда? Он уверен, что Лукка – это наш европейский ответ Майами. Так вот, насколько я могу судить, ты напала на какой-то след, поэтому давай продолжим наше сотрудничество. Начнем с фото девочки – которое покажет ее в этой чертовой Италии, – а там дальше посмотрим.
Барбара почувствовала, что спорить дальше бесполезно. Она забрала фото Хадии и заключила сделку с журналистом. Она обеспечит ему фотографии девочки, которые сделает сама. Она ни под каким видом не позволит журналюге из английского таблоида приблизиться к девочке – даже для того, чтобы сделать фото. Она посадит Хадию перед окном, которое выходит на площадь. Она сфотографирует ее снаружи здания с тем, чтобы редактор Корсико убедился, что его лучший репортер роет носом землю в Италии. После этого он сможет менять размеры фото и редактировать его, как ему заблагорассудится. Со своей стороны, она может гарантировать, что на фото у Хадии будет грустный вид. За это Корсико должен обеспечить ей встречу с кем-то из своих новых друзей, итальянских журналистов, с хорошими связями на телевидении.
