– А, как я и предполагал, – ответил он.
– Я ни в чем не признаюсь, – быстро произнесла она. – Но как человек, который знает ее, ее отца и ее мать, может не хотеть помочь? Вы понимаете, правда?
– А разве это важно, что я понимаю?
– Простите мня. Но дела подождут. И она подождет… не правда ли?
Повисла тишина. Затем Линли сказал в этой своей сводящей с ума изысканной манере:
– Дела? Она?
Барбара поняла, что сказала что-то не то, и поспешно продолжила:
– Не важно. Это меня совсем не касается. Не понимаю даже, что это я вдруг… Просто я измучена беспокойством и понимаю: для всех лучше, что поехали вы, а я осталась, и если бы я только знала, как…
– Барбара.
– Да. Что? Я понимаю, что сейчас несу ахинею, но это потому, что я знаю, что вы на меня злитесь и имеете на это полное право, потому что я все правильно просчитала на этот раз, и только из-за…
– Барбара. – Томас подождал, пока она замолчит, а затем сказал: – Рассказывать не о чем. Когда появятся новости, я позвоню.
– А он?.. Они?..
– Я еще не видел Анжелину Упман. Я говорил с Ажаром. Держится он молодцом, принимая во внимание все обстоятельства.
– А что теперь? С кем будете говорить? Куда направитесь? Итальянцы все делают правильно? Они позволяют вам…
– Выполнять мою работу? – заметил он с иронией. – Ту, которую надо, – да. И поверьте мне, меня все время будут ограничивать. Что-нибудь еще?
– Наверное, нет.
– Тогда поговорим позже, – сказал Линли и отключился, оставив ее размышлять, действительно ли он имел в виду то, что сказал.
Барбара засунула мобильный в сумку. Она звонила из столовой Скотланд-Ярда, куда пришла, чтобы как-то успокоиться. Решив, что для этого ей надо съесть кекс величиной с Гибралтарскую скалу, Барбара буквально смела его, как бездомная собака свою добычу, которую не хочет разделить с другими. Кекс был запит тепловатым кофе. Когда это не помогло, она позвонила в Италию. Однако звонок тоже не принес успокоения. Поэтому ей оставалось или съесть еще один кекс, или придумать что-то, что могло ее успокоить.
Барбара вспомнила, что давно ничего не слышала от Доути. Скорее всего, потому, что она наняла его меньше суток назад. Однако ее внутренний голос требовал выяснить, сколько еще времени ему нужно, чтобы проверить алиби Таймуллы Ажара на время, когда была похищена Хадия. С использованием полицейских ресурсов самой Барбаре понадобилось бы на это не более двух часов, чтобы проверить его передвижения и его отчеты. Но она не могла рисковать. С суперинтендантом Ардери, наблюдающей за ней, и инспектором Стюартом, ежедневно отчитывающимся о том, как сержант Хейверс кооперируется с другими членами команды, ей приходилось быть очень осторожной. Что бы она ни делала, Барбара должна была делать это в свое свободное время и без привлечения ресурсов полиции.
К счастью, ее телефон не был собственностью полиции, и никто не мог запретить ей пользоваться им в ее законный перерыв. Никто также не мог ей запретить звонить из туалета, куда она шла якобы по срочной надобности. Зайдя в уборную, Барбара тщательно осмотрела все кабинки и убедилась, что они пусты. После этого набрала номер Митчелла Корсико.
– Блестящая работа, – сказала она ему, – когда он ответил на ее звонок коротким «Корсико», что должно было сразу показать собеседнику, насколько этот труженик пера был занят.
– Кто говорит? – спросил он.
– Поустменз-парк, – был ее ответ. – Мемориал Уоттса. Я была в розовом, а ты – в стетсоне. Когда едешь в Италию?
– Я бы мог хоть сегодня.
– Что? История для тебя недостаточно интересна?
– Ну, она ведь не умерла, верно?
– Черт побери! Вы просто группа недоносков…
– Притормози слегка. Не я решаю. Думаешь, у меня есть право решать? Поэтому, если у тебя нет никаких новостей… Я имею в виду, помимо Илфордской истории, которую те, кто повыше, считают очень перспективной.
Барбара похолодела.
– Какая Илфордская история? Ты вообще о чем, Митч?
– Да я о том, что у этой истории есть еще одно, другое, измерение. Я о том, что ты удивительно вовремя не сказала мне о том, что сама участвуешь во всей этой истории.
– Черт побери, что значит, сама участвую?
– Да я о том эпизоде, который закончился уличной дракой с родителями профессора Ажара. Послушай-ка меня внимательно, партнер, вся эта история о второй семье, брошенной в Илфорде, очень заинтересовала у нас тех, кто повыше.
Барбара практически потеряла способность рационально мыслить. Все, что она была способна ответить на это, было:
– Ты не можешь переключиться на это. Ведь есть маленькая девочка. Ее жизнь в опасности. Ты должен…
– Это ты так считаешь, – сказал Корсико. – А я думаю о тираже. Я думаю о читателях. Поэтому я согласен, что похищение милой маленькой девочки помогает продавать газету, но в то же время – похищение милой маленькой девочки, у отца которой была вторая тайная семья, члены которой готовы заговорить – это совсем другое дело.
– Она не тайная, и они не захотят говорить.
– Скажи это мальчишке, Саиду.
Барбара судорожно пыталась что-то придумать на ходу. Она не могла допустить, чтобы Ажару, в дополнение ко всему прочему, пришлось пережить раскрытие его личной жизни на публике. Она с трудом могла представить, как это будет выглядеть в «Сорс», если Митчелл Корсико возьмет интервью у сына Ажара. Это ни в коем случае не должно было случиться не только из-за самого Ажара, но и из-за Хадии. Фокус должен был быть всегда на ней, на ее похищении, на поисках, на самих итальянцах, на том, что сейчас происходит в Италии.
– Хорошо, – наконец сказала Барбара, – я тебя услышала. Но, может быть, тебе будет интересно знать, что происходит у нас. Я имею в виду, в полиции.
– И что же это такое?
– Это инспектор Линли. – Она ненавидела себя за это, но у нее не было другого выхода. – Инспектор Линли полетел туда. Он назначен офицером связи.
Митчелл Корсико замолчал. Барбара почти физически ощущала, как вращаются шестеренки у него в голове. Он мечтал получить интервью у Линли с того момента, как жена инспектора была убита на пороге их дома. Беременная, только что вернувшаяся из магазинов, она искала ключи в сумочке, когда к ней обратился этот молодой придурок, почти мальчик. А потом он вытащил пистолет и просто застрелил ее. Из интереса. И инспектор оказался в ситуации, когда ему пришлось решать, отключать ли жену от аппаратуры, чтобы спасти ребенка. Если Корсико нужна была действительно бомба, такой бомбой был Линли. И они оба это знали.
– Наш отдел общественных связей сообщит об этом, – продолжила Барбара, – но я даю тебе право первой ночи, если хочешь. Я думаю, ты понимаешь, что все это значит. Он будет работать с родителями, но часть этой работы – встреча с прессой и ответы на вопросы. Пресса – это ты, а вопросы значат интервью. То самое, Митчелл.
