– Офицер для связи, которого мы ожидали. Он хочет как можно скорее встретиться с синьорой Упман.
Мура не был на седьмом небе от счастья – ни потому, что англичанин хотел встретиться с Анжелиной, ни потому, что он был назначен офицером связи между семьей – что означало также и Таймуллу Ажара, – и полицией. Он коротко кивнул и стал ждать, что ему скажут дальше. Не услышав ничего больше, сказал Линли по-английски:
– Она болеет. Она не есть чувствовать хорошо. Так остается. Вы будете осторожно в своих действиях с ней. Хорошо? Этот мужчина, для нее он есть горе и расстройство.
Линли взглянул на Ло Бьянко, подумав сначала, что «этот мужчина» относится к старшему инспектору. Он не мог понять, что инспектор делал такого, что могло еще больше взволновать женщину, и так уже донельзя взволнованную всем происходящим. Но когда Мура продолжил, Томас понял, что он говорит не о его коллеге-офицере, а о Таймулле Ажаре – потому что Мура добавил:
– Я не хотеть его приезжать в Италию. Он прошлый.
– Однако, несомненно, очень беспокоится о своем ребенке, – сказал Линли.
– Forse
[141]
, – пробормотал Лоренцо. Это могло относиться как к отцовству Ажара, так и к его предполагаемому беспокойству. Мура повернулся к Ло Бьянко. – Devo ritornare
[142]
… – Он посмотрел на мальчиков, которые ждали его на поле.
– Vada
[143]
, – произнес Сальваторе и проследил взглядом, как Мура протрусил назад к игрокам.
По его сигналу Лоренцо получил мяч и искусно повел его между ребятами. Они не смогли остановить его, так же как и вратарь не смог отразить его удар. Несомненно, Мура понимал толк в футболе.
Теперь Линли понял, для чего он и Ло Бьянко сначала поехали в Пизу, чтобы взглянуть на Микеланджело Ди Массимо. Он обратился к старшему инспектору:
– Теперь мне понятно…
– Интересно, правда? – сказал Ло Бьянко. – Наш Лоренцо играет в футбол за местную команду и тренирует ребят. Все это представляется мне исключительно любопытным. – Вытащив из кармана пиджака пачку сигарет, он сначала вежливо предложил их Линли. – Здесь есть какая-то связь. И я выясню какая.
Фаттория ди Санта Зита, Тоскана
Еще не встретив его, Сальваторе уже был настроен против этого англичанина. Он знал, что британские полицейские были очень низкого мнения о своих итальянских коллегах. Все началось с неудачи в контроле за каморрой в Неаполе и мафией в Палермо, что многие связывали с проколами полиции. Затем эта история с il Mostro di Firenze
[144]
, который на протяжении многих лет убивал влюбленные парочки и умудрялся выходить сухим из воды. Настоящий же международный скандал случился тогда, когда итальянцы долго скрывали убийство молодой английской студентки в Перудже. Из-за всего этого англичане смотрели на итальянцев как на неумех, плохо обученных и полностью коррумпированных. Поэтому, когда Сальваторе первый раз сказали, что прибудет английский детектив, чтобы наблюдать за тем, как ведется расследование исчезновения английской девочки, он думал, что будет находиться под пристальным и изучающим взглядом английского детектива, который ежеминутно будет высказывать свои замечания и оценки. Вместо этого, однако, Сальваторе увидел, что Линли или ничего не оценивал и не осуждал, что было маловероятно, или умел скрывать свои умозаключения. И это нравилось Сальваторе даже против его воли. Ему также нравилось, что англичанин задавал умные вопросы, умел хорошо слушать и был способен быстро делать выводы из, казалось бы, не связанных между собой фактов. Эти три достоинства англичанина заставили Сальваторе почти простить ему разницу в росте и то, что он одевался в такой роскошной неофициальной манере, которая говорила о наличии солидных денег и большом самоуважении.
Покинув футбольную тренировку, они выехали из ближайших пригородов Лукки и направились к холмам, начинавшимся сразу за городом. До древнего загородного дома семьи Мура было не очень далеко, так как тосканские холмы начинались почти сразу к северу от Парко Флувиале. Сальваторе ехал вверх по холмам. В это время года земля была покрыта ковром роскошных весенних растений. Деревья шелестели новыми нежно-зелеными листьями, а по обочинам росли дикие лесные цветы.
Дорога ныряла из тени на солнце и обратно. Проехав около девяти километров, они добрались до грунтовки к фаттории ди Санта Зита, на которую указывал знак, не только с названием места, но и с изображением того, что здесь производилось: виноград, оливки, а также ослик и корова, которые были больше похожи на свидетелей рождения Христа, чем на обычных животных, которых выращивали на землях Мура.
Пока они ехали по аллее, ведущей к зданиям фермы, терракотовые крыши которых виднелись сквозь деревья, Сальваторе посмотрел на Линли. Он видел, что англичанин впитывает в себя окружающее и оценивает его.
– Семья Мура очень древняя, и все время жила здесь, в Лукке, – сказал старший инспектор. – Они торговали шелком и были очень богаты, это место в холмах – их летняя резиденция. Она принадлежала семье Мура последние лет триста, наверное. Старший брат Мура не захотел получить этот дом в наследство. Он живет в Милане и работает психиатром. Для него это ненужная обуза. Сестра Лоренцо живет в городе, и для нее это тоже обуза. Поэтому ферма досталась Лоренцо, с тем чтобы он делал с ней все, что захочет, – сохранит, продаст или во что-то превратит. – Сальваторе показал на землю и появляющиеся строения. – Вы всё увидите. Я думаю, что со старыми домами в вашей стране происходят такие же истории.
Они проехали мимо стойла, которое Лоренцо превратил в винокурню и дегустационный зал. Здесь он разливал и сложное «Кьянти», и более легкое «Санджевезе», которое хорошо знали в округе. За этим зданием находился фермерский дом, который сейчас переделывался под гостиницу для агротуристов.
А за этими зданиями, посреди невероятно разросшейся живой изгороди, находились огромные ржавые ворота. Сальваторе проехал сквозь них, и аллея привела их наверх к вилле, которая уже много лет была частью истории семьи Мура. Это здание тоже ремонтировали – по обеим сторонам его собирали леса.
Сальваторе позволил Линли насладиться всей панорамой виллы, притормозив на дороге, ведущей к зданию. Вид действительно производил впечатление, особенно если не обращать внимания на все те места, в которых здание просто рассыпалось в прах.
Две лестницы на фронтоне главного здания изумительных пропорций вели на крытую веранду, по которой была разбросана летняя мебель. Создавалось впечатление, что ее двигали по веранде вслед за солнцем. Дверь, окрашенная в цвет, напоминавший цвет выгоревшей шкуры cinghiali
[145]
, водившихся в окружающих холмах, располагалась в самом центре веранды, а по сторонам от нее стояли древние скульптуры людей, изображавших времена года, при этом Inverno
[146]
, к сожалению, где-то потеряла голову, а корзинка в руках Primavera
[147]
была разрублена на две части. В вилле было три этажа плюс подвал. Ряды окон плотно закрыты.
