Он вернулся, когда моллюск уже покончил с завтраком. Впрочем, настроение гиганта не улучшилось; он все еще ощущал сожаление и вину из-за того, что не смог вернуть человеку последнюю, но очень важную часть ментальной мощи. Это было искусство, обретенное Иеро в жестоких телепатических поединках – умение захватить контроль над чужим разумом, подчинить его своей воле. Он вновь обладал ментальным видением и способностью к мысленной связи – столь же утонченными, как в прошлом; возможно, даже более сильными. Однако он не мог сражаться с помощью мозга. Слуги Нечистого так основательно поработали над главным его оружием, что даже Солайтеру не удалось спаять осколки.
Затем наступило время вопросов и ответов; Иеро пришлось изрядно попотеть, удовлетворяя неистощимую любознательность гиганта. Казалось, тот задался целью вычерпать до дна метафизические познания священника, полученные в школе Аббатств. Зачем существует мир и почему он устроен так, а не иначе? В сущности, именно это желал знать Солайтер, невероятное создание, получившее дар разума в результате странной мутации. Философская беседа с ним стоила Иеро бездну энергии, и в начале священник не раз с ужасом думал, что сказали бы отцы Церкви, ознакомившись с его потугами объяснить чудовищной улитке цели Всемогущего. Впрочем, успокаивал он свою совесть, самый искушенный теолог вряд ли мог быстрее справиться с такой задачей.
Затем дело пошло лучше. Этот огромный мозг, потративший пять тысячелетий на сбор всевозможных сведений и размышления о сущности Вселенной, умел разматывать клубок загадок сразу с дюжины концов. Когда собеседники начали обсуждать природу Нечистого – или Другого Разума, как называл его Солайтер – они уже достигли полного взаимопонимания.
«Я не часто ловлю Его послания, – заметил моллюск. – Он не столь древен, как я, либо мне удалось услышать Его только недавно.»
Иеро потребовал объяснений. Названный Солайтером срок равнялся тысячелетию или около того; гиганту было трудно воспринять хронологические масштабы человеческой жизни.
«Похоже, Он постепенно изменятеся, усиливается, хотя это требует долгого времени. Долгого с точки зрения таких существ, как ты. Но как бы Он не менялся, суть остается прежней.»
Солайтер не мог объяснить яснее, что значит его замечание, но прочие особенности этой странной силы он описал довольно подробно.
«Ощутив Его присутствие, я стараюсь скрыть свой разум; что-то в Нем внушает мне страх. Теперь, когда ты объяснил мне, что есть Зло, я понял, чего боюсь. В Его мыслях злоба – черная злоба против всех и всего! И Он становится сильнее! Ты много рассказывал о своих врагах, слугах Нечистого… Он похож на них, я чувствую, но гораздо, гораздо могущественнее! Может быть, между ними существует связь… Кажется, я ощутил нечто подобное последний раз, незадолго перед тем, как ты пришел по моему зову. Это промелькнуло очень быстро, словно огненная стрела, бороздящая небо во время бури… Я сожалею, что не сумел возвратить твоему разуму силу, что позволяет сражаться и убивать. Это искусство пригодилось бы тебе.» – В беззвучном голосе моллюска звучало беспокойство.
Кое-какие аспекты человеческих отношений вызвали у Солайтера изумление. Иеро выяснил, что гигант, подобно большинству улиток, был двуполым; он продуцировал одновременно и сперму, и яйцеклетки. Отсюда следовало, что он мог вырастить молодняк, существ своего вида – хотя бы для того, чтобы избавиться от одиночества. Человеку подобная мысль казалась естественной, и, если учесть поразительную власть Солайтера над живой плотью, размножение не составило бы для него проблемы.
Однако это идея вызвала у моллюска нечто похожее на раздражение. «Нет, так нельзя… Это было бы не правильно… неприлично!» Титанический повелитель холмов жеманился, словно невинная девушка! Чем больше узнаешь жизнь, тем большее удивление она вызывает, заключил про себя Иеро.
Последнее послание от Солайтера пришло священнику, когда он был уже далеко от озера, воды которого вновь скрыли огромного моллюска.
"Прощай, Иеро, мой новый друг! Не сбейся с пути, что ведет к людям – я запечатлел дорогу в твоем сознании. Я не могу сам достичь их, но знаю, где обитает твой род. Иногда я ощущаю их присутствие, хотя они не столь искусны в передаче мыслей, как ты… Будь осторожен!
И помни о Нем, о Другом Разуме! Он где-то далеко на востоке, на огромном расстоянии от нас, за соленым океаном, о котором ты мне рассказывал. Раньше мне было непонятно, что это такое. Но ты дал мне многое… многому научил… и теперь я знаю: это чудовищный разум, могучий мозг, сильнее моего. И он – Зло! Страшное Зло! Остерегайся Его!
Прощай, и пусть будет легким твой путь! А мне надо теперь поразмышлять обо всем, что я узнал. Возможно, мы встpетимся снова, и скорее, чем думаем в эту минуту… Я предвижу это!"
Затем связь была прервана, контакт распался; Иеро снова был один. Но разум его оставался бдительным и настороженным, оружие – готовым к бою.
Так прошла неделя.
* * *
Отдохнув, он снова направился к северу. В такт размеренному бегу покачивалось на плече копье; щит, закрепленный поверх ножен с мечом, иногда хлопал по спине, у пояса колыхались кожаная фляга с водой и нож. Кроме оружия, он нес сумку, в которой лежали огниво, магический кристалл и мешочек с Сорока Символами; там же – на крайний случай – был небольшой запас сушеного мяса и кореньев. В этой местности хватало дичи, и путник не испытывал голода. Короткие кожаные штаны, сандалии и лента, стягивающая волосы, составляли всю его одежду.
Он бежал вперед, его широкая грудь мерно вздымалась и опадала в такт стремительным движениям. Он оставлял позади милю за милей, пока в голову ему не пришла мысль, что слишком немногое было известно об этой дороге. Иеро свернул в сторону – туда, где высились холмы, – и быстро поднялся по склону. Перед ним раскинулась бескрайняя саванна. То здесь, то там над высокой травой плотными клубами вздымались рощи; бледнозеленые полосы растительности обрамляли рваные заплатки болот. Он догадывался, что где-то там струились медленные, неторопливые реки, пересекавшие эту местность из конца в конец. Вероятно, ни одна из них не будет серьезным препятствием, решил священник, вытирая вспотевший лоб. Тень от вершины холма, что нависал над ним, умеряла полуденный зной.
Животные казались здесь более упитанными, чем в восточных землях, по которым он путешествовал неделями раньше. Тут водились большие волки с рыжей шкурой и пятнистые кошки любых размеров. Тут охотился саблезубый – огромный, стремительный, с темной полосой вдоль хребта; его громовой рев перекрывал рычанье леопардов и визг камышовых котов. Крупные травоядные переполняли саванну – могучие быки, бесчисленное количество антилоп и оленей всех пород; чтобы составить их описание, требовалась целая жизнь. Все новые и новые виды попадались Иеро, и в его мозгу, приученном запоминать и описывать, постепенно накапливался гигантский каталог.
Здесь бродили стада чудовищных, покрытых панцирем животных; их бронированные спины высились над огромными головами словно бурые скалы. Они, однако, не имели отношения к динозаврам древности – их жилы наполняла теплая кровь и копыта состояли из трех рудиментных пальцев. Иеро ловил их мысли – тупые, ленивые; он решил, что эти твари являлись всего лишь горами медлительной плоти, пожирающей траву и молодые ветви. Он не представлял для них угрозы – как, впрочем, и любое другое существо столь же ничтожных размеров. Однажды, из чистого озорства, он пробежался по спинам целого стада, то перепрыгивая с одного хребта на другой, то взбираясь наверх по складкам и трещинам в панцирях. Травоядные монстры даже не заметили его.
