— Милла посторожит, — сказала она скромно. — Он у большого камня на соседнем холме. Я попросила его.
Она обхватила лицо Слейтера ладонями в холодных кожаных перчатках и притянула его ближе к своему лицу. Мир исчез — остался лишь сладостный дурман поцелуя, теплый аромат дыхания Данны, запах ее тела, проникавший из-под одежды в распахнутый на шее ворот. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и обменялись изумленными взглядами. Только что они целиком и полностью были во власти друг друга, и, как бывает со всеми обычно сильными и самостоятельными людьми, это ощущение испугало их. Данна стянула правую перчатку и пригладила волосы.
— Я хотела сделать это с тех пор, как увидела тебя, — тихо сказала она. — Я знала, что это будет чудесно.
В тусклом свете луны на пальце девушки блеснуло кольцо, и Слейтер взял ее за руку, чтобы рассмотреть поближе — голубой камешек на кольце пробудил в нем какие-то смутные воспоминания. Данна сняла кольцо и протянула Слейтеру. Вынув из кармана фонарик-карандаш и прикрыв его свет телом, Слейтер внимательно осмотрел кольцо.
Перед ним, изрядно потертая, но безусловно знакомая тому, кто изучал военную историю, блестела галера давно ушедшей в небытие Морской Академии Соединенных Штатов, обрамленная полустертыми морскими коньками и увенчанная трезубцем. На другой стороне орел с распростертыми крыльями парил над пропеллером. Личный номер стерся настолько, что разобрать его было невозможно.
— Ты знаешь, что это такое?
— Думаю, что да. Я получила это кольцо от матери, а она — от своей матери, и так было много поколений. Это кольцо с Земли, и означает оно, что среди моих предков был воин, сражавшийся на воде — то, что нам недоступно здесь.
Слейтер вернул кольцо и погладил ее руку. Что за судьба для личного кольца американского военно-морского офицера! Наверное, этот человек был чистокровным белым, если он не ошибается касательно расовых обычаев того времени.
— Данна, это кольцо из земной школы для... ну, солдат, воинов, таких, как я. Кто бы ни был его хозяин, он связывает тебя с Землей и с тем, за что борется Земля. — Слейтер улыбнулся. — Ты всего лишь земная девушка, которая забрела слишком далеко от дома. Мы с тобой — естественные союзники.
Данна наклонилась над ним и поцеловала коротко и нежно.
— Быть может, это и так, Слейтер. Быть может, дикарка из джунглей — твой естественный союзник. — Она окинула Слейтера невозмутимым взглядом. — Когда-нибудь у нас будет больше времени друг для друга. Сейчас мы на войне, — прибавила она, поднимаясь и ускользая из его рук. — И ты покуда еще не объяснил мне, что ты делал с той толстозадой женщиной, которая предала всех нас!
До Слейтера донесся едва слышный смешок, и Данна исчезла в темноте.
На следующий день отряд продвигался медленнее — они приближались к большому стойбищу руккеров, куда должен был отправиться один из молодых воинов. Остальные будут ждать его возвращения и доводить до совершенства роли руккеров из другого полушария, готовясь появиться в стойбище, едва его покинут пришельцы-гиганты и их союзники. Они уже покинули нагорья Этеопис и теперь приближались к краю долины Синус Гомен. К юго-западу от этой долины, не так уж и далеко, лежали неизведанные глубины огромного каньона Киммериум, который руккеры называли Плохой Страной.
Этим вечером Брин и Бург незаметно покинули стоянку, а Фенг, Слейтер и полковник Мюллер придирчиво проверяли маскировку спутников: они выдавали себя за членов отдаленного от этих мест клана Козлобыка. Внешность Мюллера должна была отличаться особой безупречностью, поскольку ему предстояло разговаривать с руккерами, а Слейтер и Фенг должны были притворяться, что соблюдают обет молчания. Одновременно Данна в последний раз проверяла внешность и манеру поведения Накамуры. В темноте они раз за разом репетировали свои роли, пока даже Мюллер и Данна, эти суровые судьи, не остались довольны.
Свернувшись клубком перед тем как заснуть, Слейтер услыхал, что далеко в стылой темноте ревет козлобык — тотем его нового клана. Добрый знак, подумал он и удивился — уж не развивается ли у него руккерское мышление? Странная судьба для потомка афганских вождей. А может быть, вовсе и не странная. Пытаясь разрешить этот вопрос, Слейтер заснул.
Весь следующий день они пролежали среди нагромождения громадных валунов, слушая, как сильный промозглый ветер, суля непогоду, завывает над их убежищем. Мюллер покосился на небо.
— Похоже, ночка будет еще та. Надеюсь, что ребята успеют вернуться с хорошими новостями. Если нет, нам придется как-то переждать бурю. Как бы то ни было, это неплохая тренировка.
Мюллер говорил внешне беспечно, но Слейтер видел, что он озабочен. Когда ветер усилился, Мюллер отправился обшаривать окрестности, то исчезая среди камней, то вдруг выныривая, точно чертик из коробочки. Наконец ему удалось найти то, что он искал. Взмахом руки он подозвал остальных к подветренной стороне большого валуна. У его основания густо разрослись три терновых куста. Раздвинув ветки, Мюллер указал на зияющее чернотой отверстие входа на высоте примерно в три фута.
— Забирайтесь внутрь, — сказал он. — Дальше ход расширяется. Я там уже был и не нашел ничего опасного. Надвигается страшная буря. Так говорит и Тау Ланг, а у него нет привычки преувеличивать.
Серая туча набежала на небо, и посыпались первые капли ледяного дождя. Один за другим — Мюллер был замыкающим — они ныряли в отверстие в основании скалы.
Через несколько метров ход расширился настолько, что можно было выпрямиться. Засветив фонарики, они увидели, что находятся в пещере около двенадцати метров шириной и восемнадцати длиной. Свод пещеры вздымался высоко, в центре доходя примерно до девяти метров. На каменном полу валялись булыжники. В дальней стене зияло несколько больших отверстий. Это место нельзя было назвать уютным, но по крайней мере здесь было тепло и сухо. Пронзительный вой ветра доносился сквозь толщу скалы лишь слабым завыванием.
— Что вы об этом думаете? — окликнул Фенг Мюллера. Луч его фонарика осветил часть стены, и все увидели длинные аккуратные выемки, выдолбленные прямо в скале.
— Это сделано киркой или чем-то очень на нее похожим, — заметил Мюллер. — Что скажешь, Тау?
— Не знаю, Луис, но я видел такие знаки и в других местах. Эта большая скала, полая внутри — должно быть, убежище, а заодно и наблюдательный пост. В прошлом я не раз натыкался на такие скалы. Наверное, когда-то они служили укрытием от песчаных бурь древности, совсем не таких, как сейчас... Эти убежища сделаны не руккерами.
Слова Тау Ланга повисли в тишине, и все прислушались к отдаленному вою ветра, искаженным эхом доносившемуся через вход в туннель.
— Значит, от песчаных бурь? — В голосе Накамуры не было и тени сарказма, с которым он говорил когда-то в форте о древних марсианах. На Марсе больше не было грандиозных песчаных бурь, но давным-давно, до терраформирования, иных бурь здесь и не бывало. На протяжении бесчисленных веков тончайшая почвенная пыль, источенный в порошок гидроксид железа и разноцветный песок высоко взвивались в разреженную атмосферу планеты, когда мощные ветры сезонных бурь продували древний Марс до костей. Никто не сказал ни слова, но здесь, в ночи рукка, все думали об одном и том же. О древних марсианах.
