Зоран служил и на западе, и в южных королевствах во время многочисленных усобиц между правителями. Из-за этого бывало, что сегодня ему выпадало драться со вчерашними «своими». После ранения он на всю жизнь остался хромым, и в наемники его больше не брали. Он бродяжничал, потом ездил с цирком.
За жилье Илле Зоран исправно платил. С утра отправлялся в город на поиски поденной работы, а вечером протягивал на ладони несколько медяков. Илла приберегала их на дорогу, потому что теперь уже точно решила уйти из Анвардена.
Зоран сделал в Иллиной каморке два топчана, починил табурет, все время напевая за работой. Иллесия уже наизусть помнила его песню и иногда сама напевала на чужом языке, не понимая, что означают слова:
У меня был целый мир из лесов и цветенья,
Мир, не помнивший печали, не ведавший тленья.
Изумрудные луга тянулись до окоема…
Илла смотрела на седые волосы Зорана и черную бороду и даже понять не могла, старый он или молодой. Она готовила похлебку. В углу, у закопченной стены, была расставлена на полу утварь: миска и котелок, кувшин с отбитой ручкой, ведро и облезлый веник Илла старалась держать в доме воду и умываться каждый день, а веником сметала паутину. Другой угол был занят прислоненным к стене большим треснувшим зеркалом — при свете горящего в плошке фитилька, стоявшего на сундуке, Иллесия поправляла перед зеркалом волосы.
Помешивая ложкой в котелке, Илла смотрела, как Зоран вырезает ножом из чурки другую ложку.
Изумрудные луга тянулись до окоема…
У меня был целый мир, но не было дома, —
напевала Иллесия вслед за ним на чужом языке, не понимая слов.
Посетители кабачка, где прислуживала Илла, были удивлены, что независимая девчонка нашла наконец-то себе сожителя.
— Всех отшивала, искала, какой похуже, — поддевали ее приятели. — Он же хромой и седой!
Старшие, наоборот, одобряли Иллесию. Знала, кого выбирать. На старости лет влюбился по уши, значит, ничего для нее не пожалеет, в лепешку расшибется.
— Опять же, силач — не приведи бог! Если что, и вступится.
— Она сама за себя вступится — мало не покажется!
Илла только фыркала да отшучивалась, а тем, кто брался ее отговаривать, заявляла:
— Не ваше собачье дело!
Но как-то вечером Илла сказала Зорану:
— Знаешь, что? Ну давай, я буду с тобой жить, как с мужем! Только… — она запнулась. — Только когда придем в Соверн, — и сердито добавила. — А то как мы пойдем, если у меня по твоей милости живот начнет расти? И не думай!
Зоран кивнул и посмотрел на нее виноватым взглядом.
Серый кот Зорана — просто Кот — оказался парнем смелым и любопытным. Целыми ночами он охотился в развалинах. От щедрого сердца поутру приносил хозяину задушенную мышь, которую уже не в силах был съесть. Кот расцвел: распушился, залоснился, но охотничьего азарта не терял. Отоспавшись днем, к вечеру Кот переполнялся воинственного задора и отправлялся сокращать местное поголовье крыс.
Тронуться в путь на юг Илла с Зораном договорились через месяц. «А что-то мне последнее время и тут не так уж плохо!» — думала Иллесия, сидя с ногами на топчане и с наслаждением прихлебывая из кружки горячий травник. Они ужинали: Зоран купил у мальчишек дешевых ворованных яблок.
Илла накинула на плечи одеяло.
«Если бы так всегда жить, можно и на юг бы не ходить. Только холод собачий! А зимой что будет…» — думала она.
— Кабатчица говорит, нынче зима придет холодная, она приметы знает, — поделилась Илла. — Пусть себе приходит, только без нас.
— Пусть себе, а мы уйдем, — соглашался Зоран.
Он давно уже решил завязать узел на своей скитальческой судьбе. Зоран подумывал, что найдет какую-нибудь вдову, пусть даже и с детьми, или одинокую женщину, с которой договорится по-простому: «Я еще не старик… Не пью, от работы не бегаю, нрав у меня смирный. Выходи за меня.» Мало ли людей сходятся по такому договору.
Чем тронула его смуглая девчонка из Богадельни в красном ношеном платье, которая прислуживала в кабаке?.. Зоран был сердит на себя за свое сумасбродство. За версту видно, что они не пара. Но почему-то Зорану хотелось, чтобы Илла полюбила его, сама выбрала из всех, а не просто расплатилась за хлопоты и за будущий путь до Соверна.
— Наверно там, на юге, тоже есть что-то вроде нашей Богадельни, — говорила Илла, догрызая последнее яблоко. — Жить-то где-то надо. Ну, если там зимы не бывает — особо нечего беспокоиться. Если что, и на улице какое-то время можно ночевать.
Она закуталась в одеяло: здесь-то был не юг.
— Спать что ли уже, — задумчиво сказала Илла и улеглась на свой топчан. — Зоран, расскажи про юг. Расскажи историю.
Зоран загасил фитилек в плошке и тоже лег.
— Слушай историю. На юге я прослужил лет пять. Появилось у меня с дюжину товарищей, с которыми мы так и переходили вместе от хозяина к хозяину. К примеру, наймемся в Тиндарите, а когда заварушка кончится, пойдем во Флагарно. И так мы бродили. Князьки дерутся между собой, а мы служим то одному, то другому. Вот как я обошел пешком весь юг.
Перед глазами у Зорана встали земли Соверна:
— Мальчишки там воруют в господских садах не яблоки, а апельсины. Там красными цветами цветут гранаты. Осенью фрукты не успевают собирать. Их так много, что бродягам разрешается рвать их с веток, которые свешиваются за забор, на дорогу. И все же к концу осени дороги усыпаны перезрелыми фруктами, и везде чувствуешь запах прели…
— Прямо не верится, — подала голос Илла.
— А в Оргонто попали мы на службу к князю Саринардо. Он был лютее льва…
Зоран чувствовал, что воспоминания все сильнее захватывают его.
Князь Саринардо Оргонтийский был прозван Оргонтийским Смерчем. О нем ходили легенды. Он не знал жалости. Его жестокость даже у видавших виды наемников вызывала суеверный ужас. Смерча из Оргонто сравнивали с самим Князем Тьмы. Саринардо был рад питать эти слухи. Он жил войной ради страха, и люди знали: когда он входит в город — для города настает конец света.
— И я, и мои товарищи были лихие головорезы, — сказал Зоран. — Что таить, Илла? Я был не худшим из своих друзей. Но наемники живут тем, что добудут. За нами тащился обоз с пожитками, и это — все, что у нас было. Жалованье мы получали нечасто, больше обещаниями, чем деньгами. Для наемника я был, пожалуй, и честным малым, но только не по меркам обычных людей.
Илла приподнялась на локте, слушая — и даже сон куда-то ушел. Было так темно, что лица Зорана она не видела, и он не мог разглядеть, что она нахмурилась.
— Головорез? А, ну да…
Илла до сих пор не думала об этом и не представляла его среди солдат, грабивших города. Разбойники, воры и убийцы были ее постоянными соседями в Богадельне, но почему же ей казалось, что Зоран, жалевший даже кота, — не такой?
