– Он не понимает по-вашему, - вмешалась Гвендис, обращаясь к торговцам.
– Как же не понимает, когда он сам наш княжич Гойдемир?! - на наречии вардов ответил старший купец. - Что ты, княжич, молчишь? А у нас для тебя добрые вести! Можешь ехать домой. Тебя уж год как простили!
– За что?.. - почти шепотом спросил Дайк.
– Как за что? - широко развел руками купец. - Вот тебе и раз!
Дайк потряс головой:
– Я не Гойдемир… Я не знаю, кто я.
– Он ничего не помнит после болезни, - вставила Гвендис, взяв Дайка за локоть.
Ошеломленный бородач замолк. Внушительные, с обветренными с дороги щеками, купцы начали сочувственно разглядывать Дайка. Он опустил голову и ссутулился, точно осужденный, который стыдится людских глаз.
Старший обернулся к Гвендис. На его широком добродушном лице читалось раскаяние:
– Беда! Может, и ошиблись. Посмотришь - будто бы он… А будто и не он!
– Ведь с тех пор шесть лет минуло, - подсказал ему товарищ. - За такие сроки меняется человек. Как его узнаешь, когда он сам себя не узнаёт?
– Мать бы узнала. Любимый сын был у княгини, - добавил третий.
Дайк снова поднял голову и обводил даргородцев беспокойным взглядом.
– Пойдем, Гвендис, - вдруг нетерпеливо попросил он.
– Сейчас, идем, - подтвердила она и быстро попрощалась с купцами.
Те в своих меховых полушубках все переглядывались и ахали по-своему им вслед, сочувственно и как-то хлопотливо взмахивая руками и мотая бородами.
Гвендис привела Дайка домой: он шел, как во сне, и чуть не прошел мимо калитки.
Это было похоже не на разгадку, а скорее на новую загадку в судьбе Дайка.
– Если он Гойдемир, почему он тогда знает наш язык, но не помнит своего родного? - спросил сьер Денел.
Гвендис на правах лекаря о многом расспрашивала Дайка. Он рассказывал ей, что, отлеживаясь в хижине спасшего его рыбака, сперва вовсе не говорил ни слова. Понемногу Дайк начал повторять за хозяйкой, которая ухаживала за ним. Долгое время и сама Гвендис замечала, что Дайку трудно выражать свои мысли. Девушка-лекарь ответила Денелу то, что казалось ей самым возможным:
– Если Дайк до болезни знал язык вардов, после болезни он скоро заговорил на нем, просто потому что все время слышал его вокруг.
Дайк не вмешивался в разговор, с нахмуренным лицом прислушиваясь к объяснениям.
Гвендис продолжала:
– Дайк может быстро научиться всему, что знал раньше, и стать таким, как был. Если он родом из Даргорода и вернется домой, он начнет вспоминать все, что делал в прошлом.
– Почему он тогда не сумел взять в руки меч? Ведь я пытался проверить, привычно ли для него оружие! - возразил сьер Денел. - Неужто княжич не держал в руках клинка!
Гвендис ответила:
– Дайк не сумел взять меч, как не смог сразу начать говорить в хижине у рыбака… - и добавила, высказывая заветную мысль, вычитанную из лекарских трактатов. - Но если бы Дайк испугался или рассердился, если бы он сам захотел тебя ударить, сьер Денел, его руки могли бы вспомнить, как это делается.
«Судьба этого парня все запутанней, - сдвинув брови, рассуждал рыцарь. - Может, он и в самом деле сын государя из далекого Даргорода. А вдруг купцы обознались? Кто не хотел бы, не имев ничего, получить разом все - дом, семью, власть и богатство? Что если Дайк теперь осмелится «вспомнить» то, чего на самом деле с ним никогда не было?…»
– Госпожа Гвендис. Я вижу, ты до сих не наняла никакой прислуги, сама ходишь на рынок. Боюсь, я должен просить тебя потерпеть немного еще. Я не хочу, чтобы через прислугу вышел наружу слух про даргородского княжича и вообще про все странности Дайка. Если тебе нужен домашний слуга, я пришлю тебе своего, он не станет болтать. Я уже говорил, что мы становимся соучастниками какой-то тайны.
– Мне ничего не нужно, сьер Денел, - поспешно заверила Гвендис. - Я не хочу видеть посторонних людей, даже если это прислуга.
Сьер Денел нахмурился.
– Хорошо. На этом я прощаюсь, госпожа Гвендис, не откажи проводить меня до двери.
Они вдвоем вышли на лестницу. Сьер Денел в раздумье проговорил:
– Все не так просто, госпожа Гвендис. Возможно, Дайк - княжич Гойдемир. Но одновременно он безумный человек, который кажется мне не таким смирным, как на первый взгляд. Будет лучше, госпожа Гвендис, если в доме станет ночевать мужчина, который готов тебя защитить. Я хочу прислать своего оруженосца: это скромный и смелый юноша…
– Сьер Денел! - перебила Гвендис. - Я ценю твою заботу. Но Дайк и так боится самого себя! Если он узнает, что ко мне приставили сторожа… Нет, я этого не допущу.
Сьер Денел вздохнул. Он видел, Гвендис считает себя «мужчиной» в собственном доме, хозяйкой самой себе. Она слишком привыкла жить по-своему. Пока они втроем связаны общей тайной, это хорошо. Но вообще для девушки в этом нет ничего хорошего… Сьер Денел ощущал невольное сочувствие ее судьбе: Гвендис ему все сильнее нравилась.
С этих пор королевский рыцарь стал часто бывать у нее в доме, чтобы убедиться в ее безопасности.
Когда он ушел, Дайк сказал Гвендис:
– Я хочу знать, в чем был виноват этот Гойдемир. За что его простили? Не могу больше ждать. Сейчас пойду к обозникам спрошу.
Гвендис подняла на него неспокойный взгляд:
– Сходить с тобой?
Дайк чуть улыбнулся:
– Я сам. Не надо тебе идти, скоро стемнеет. Вернусь - все расскажу.
– Хорошо, Дайк, - Гвендис кивнула. - Я закроюсь. Когда вернешься - постучи. Не лягу, пока ты не придешь.
В ответ на эти слова Дайк вдруг улыбнулся широко и открыто, молча сделал утвердительный жест и пошел на лестницу. Только у двери обернулся:
– Счастливо, Гвендис! Скоро приду!
Чтобы скоротать время, она села за шитье. Это занятие у Гвендис не переводилось, потому что ни у Дайка, ни у нее еще толком не было хорошей запасной одежды. А вдруг Дайку придется ехать в Даргород? Гвендис грустно улыбнулась. Ткань хоть куда, она сошьет не хуже, чем можно купить…
Свечи сильно оплыли: Дайка не было долго. Гвендис еще не боялась за него. Ведь купцам нужно рассказать ему длинную историю. Дайк не помнит ни обычаев Даргорода, ни быта. Ему все придется объяснять.
«А если они ошиблись?» Дайк слушает рассказ о беспокойной судьбе этого Гойдемира (была бы его судьба спокойной, купцы не говорили бы: «тебя простили, можешь ехать домой».)… Каково примерять на себя чужую судьбу: вдруг моя? С чем Дайк вернется назад: с желанием, чтобы этого с ним никогда не было, или с предчувствием, что Даргород - его родина?..
Гвендис несколько раз вставала, смотрела в окно, выходившее на фасад дома, но темная улица была пуста, падал мокрый снег. Наконец хлопнула калитка. Гвендис схватила свечу и побежала вниз. Отворив дверь, она увидела промокшего Дайка. Снег таял на его волосах.
