– Садись со мной, - позвал он жену, усаживаясь за стол.
Гвендис села, не спрашивая ни о чем: она видела главное, - что Гойдемир цел и невредим, а остальное он сейчас сам расскажет. Гойдемир сперва только ел, радуясь, что хлеб мягкий, а пиво холодное, и уговаривал есть Гвендис. Только потом, когда в кувшин опустел больше чем наполовину, Гойдемир с каким-то облегчением заговорил…
В покой тихонько заглянула мать, которая до сих пор не ложилась, тревожась о своих двоих сыновьях. Но, осторожно просунувшись за дверь, она увидела, что Гойдемир за столом целует жену, крепко обнимая ее, и луна светит в окно ярче светильников на столе. Старая женщина бесшумно закрыла за собой дверь и пошла к себе. Сердце подсказало ей, что тот, второй, тоже жив.
Гвендис чувствовала себя утешительницей, какой была Эйонна в Сатре. Она точно так же встретила Гойдемира, расставив на столе угощение, и точно так же он пришел к ней с тяжестью на душе, чтобы утешиться разговором и ее лаской. Лампадка перед образом Ярвенны чуть освещала спальню с широкой дубовой лежанкой. Гойдемир уже спал, все еще обнимая одной рукой жену. Гвендис сначала прислушивалась к его дыханию, потом тоже начала засыпать.
А Гойдемиру спустя долгий срок опять снились Белгест и Йосенна. Они затерялись в лесной глуши. Резные тени листьев двигались от ветра, высокая трава с венчиками белых цветов и чашками колокольчиков скрывала с головой стоящую на коленях Йосенну. Рядом с ней бежал узкий ручей. Смочив полосу ткани, которую оторвала от подола своего платья, небожительница прикладывала ее ко лбу Белгеста. Неподалеку пасся конь Дасавы.
Гладя влажные волосы своего друга, небожительница напевала, чтобы успокоить боль. У Белгеста был жар. Всего волшебного искусства Йосенны, ее целительного наложения рук оказалось недостаточно, чтобы поднять его на ноги. Белгест лежал на плаще, под который Йосенна подстелила травы, и уже несколько дней не приходил в себя. Йосенна едва смогла поддержать жизнь в его теле.
Небожительница не отходила от любимого ни днем, ни прохладными влажными ночами, когда ветви, за которыми скрывалась луна, казались черными, а в кустах блестели чьи-то глаза. Однажды на поляну вышел тяжеловесный медведь. Йосенна быстро встала между лежавшим в беспамятстве Белгестом и зверем и облеклась ярким сиянием. Медведь неуклюже отскочил в бок и ушел.
Йосенна снова села возле Белгеста, обращаясь к нему с ласковыми словами и гладя по голове. Она знала, что, даже не помня себя в бреду, он чувствует ее любовь.
На другой день Белгесту стало лучше, и жар немного спал. Он крепко уснул в тени раскидистого вяза. Йосенна нарвала охапку травы и положила ему под голову.
В седельных сумках Дасавы нашлись лепешки, но за то время, пока конь вернулся из Подземья, они стали черствыми, как камень. Йосенна размочила хлебец в воде ручья. Оглядевшись, она увидела ярко-красные ягоды на кусте. Небожительница нерешительно потянулась к ним - и отпрянула: из куста на нее смотрели чужие глаза, цветом как темно-зеленые листья растения. Перед Йосенной была лесовица с вплетенным в волосы гроздьями красных ягод. Небожительница вдруг поняла, что эти ягоды есть нельзя - ее без слов предостерегла хозяйка куста. Йосенна перешагнула через ручей. Вокруг оборванного подола ее платья и головы вились разноцветные мотыльки, в траве стрекотали кузнечики. Солнце так нагрело землю, что Йосенне стало жарко и неудобно в узких башмаках, в которых она ходила еще в Бисмасатре. Сняв один, она нерешительно потрогала землю босой ступней. Трава была мягкой и горячей.
Вдруг под ногами Йосенна разглядела крупные красные ягоды. Земляника. Она росла и в саду Йосенны, Белгест научил небожительницу ее есть. Йосенна начала собирать.
Когда Белгест проснулся, она покормила его земляникой с размоченным хлебом, напоила водой, подав ее в шлеме Дасавы. Ее любимый впервые пришел в себя после того, как был ранен, и недоуменно посмотрел на царевну.
Волосы Йосенны спутались - она и не думала, чем и как убрать их и расчесать, лишь перевязала голову плетью плюща, чтобы не падали на лицо ее густые пряди.
Но когда Белгест стал поправляться, Йосенна пошла к озерцу, в которое впадал ручей. Заросшее ивняком и кувшинками, оно блестело на солнце зеленоватой водой. Йосенна наклонилась к воде - и удивилась, а потом рассмеялась. На нее смотрела настоящая лесовица, только растрепанная и исхудавшая. Длинные волосы свисали до самой воды, лицо стало темным от загара, а серо-голубые глаза запали. Платье было в зелени от травы и запачкано землей. Йосенна стянула его через голову и вступила в воду. Она вспомнила о кувшинках, которые дарил ей Белгест. Обсохнув на солнце и высушив постиранное платье, Йосенна вернулась к Белгесту в венке из белых и желтых водяных цветов. Он приподнялся на руках ей навстречу и радостно улыбнулся. Йосенна подбежала по высокой траве и наклонилась к нему.
С этого часа Йосенна каждый день украшала себя то травами, то цветами, то листьями, чтобы порадовать его. Когда он не мог уснуть из-за боли в ранах, Йосенна танцевала и пела для него, и Белгест, глядя на нее и слушая ее голос, забывал о своих недугах. Йосенна знала, что на нее смотрит не только Белгест - она заметила, что, застыв на месте и обняв руками ствол, из-за сосны каждый вечер выглядывает дубровник с длинными темными волосами и задумчиво следит за ее быстрым танцем.
Наконец Белгест выздоровел и окреп. Он снова взял в руки лук, бил дичь и ставил силки на птицу, ловил рыбу. Костяной иглой Йосенна штопала и свою, и его одежду. Они построили шалаш, и вовремя - начались летние дожди и грозы. Лето было уже на переломе, и показались первые желтые листья. Это значило, скоро надо покидать здешние места.
Они собрались на север. Дасавасатра все не была построена. Белгест решил двигаться мимо нее на северо-восток, через знакомые ему владения погибшего рода Оленя. Он посадил Йосенну впереди себя на коня, и они ехали то шагом, то рысью, то пускались вскачь по лугам. Не было недостатка ни в дичи и рыбе, ни - под осень - в плодах и ягодах. Если начинался дождь, они прятались под одним плащом. Белгест выделал шкуры и пошил себе и Йосенне сапоги на меху; они оба носили теперь волчьи куртки.
Потянулись серые дождливые дни, а потом ударили заморозки. Йосенна по утрам дрожала от холода, дождем заливало костер. Они ехали или вели коня в поводу по глухим северным лесам, где покрасневшие к осени осинники перемежались с темно-зелеными елями. И однажды утром Белгест, ходивший на охоту, вернулся с вестью - он нашел людское поселение. Ветер донес до него запах дыма и лай собак.
Белгест и Йосенна шли через лес, пока не услышали мычание скота. Между берез замелькали пестрые бока коров, и с лаем выбежал мохнатый серый пес. Поселение стояло на поляне на берегу неширокой речки. В эти дебри "очистительные" войска небожителей не дошли. Из-за высокого частокола поднимался дым, слышались голоса. Белгест узнал местный говор, хотя и чуть другой, чем в его племени, но понятный. Судя по запаху, люди коптили на зиму мясо. Белгест присмотрелся к воротам частокола: два столба со знаками солнца и резами. Один их столбов украшала грубо вырезанная из дерева голова тура…
