Она произнесла это не потому, что действительно так думала, а потому, что в ее представлении такая фраза была обязательной частью ритуала. Михаил понимающе кивнул, и Настя это поняла так, что ритуал соблюден.
– Я могу уладить твои дела в университете, – сказал Михаил. – Тебе оформят академический отпуск, и ты можешь потом продолжить учебу. Если захочешь.
– Спасибо, – сказал Настя. – Ты ведь дашь мне несколько дней на размышление, да?
– Конечно.
– А у тебя есть лошади?
– Лошади? – Он улыбнулся. – Есть, только не здесь, а за городом.
– Мы сможем кататься?
– Конечно.
– А можно еще вопрос?
– Сколько угодно вопросов.
– Кем ты работаешь?
Михаил поднял брови:
– А ты не знаешь?
– Откуда?
– Ты вчера увидела меня впервые?
– Да.
– Мне бы надо сказать, что я тебе не верю… Но я теперь верю во все.
– Так что насчет работы?
– Не волнуйся, у меня есть постоянный источник дохода. Хотя, по сути дела, настоящей работы у меня нет.
– Как так?
– Я старший сын в семье, я унаследовал состояние отца и неплохо им распорядился. У меня есть недвижимость, с которой я получаю доходы. Проще говоря, сейчас я живу на проценты с того, что заработали мои предки, и с того, что заработал я сам лет пять-десять назад. Моя работа – следить за тем, чтобы деньги были пристроены и приносили прибыль. Это не так сложно, и это не занимает много времени.
– Если это не занимает много времени, что же тогда занимает твое время?
– Этот дом… Я разбираю семейные архивы… И еще я хочу, чтобы мое время занимала ты. Что? Ты как-то странно на меня смотришь…
– Я думала, что такие люди остались в позапрошлом веке. Я не думала, что мне повезет встретить хотя бы одного такого…
Позже, расслабившись в широкой ванне с кранами в виде золотых львиных голов, слушая внутри себя мелодию струнного квартета громкостью не сильнее комариного писка, Настя вспоминала прошедший день и воспринимала его как роскошную сказку, в которую ее занесло по недоразумению.
Но стоило ей завести руку за спину и убедиться, что небольшое утолщение под кожей у основания шеи никуда не исчезло, как гармония нарушалась, будто в бокал с родниковой водой кто-то капнул черных чернил.
6
Через несколько дней Михаил устроил что-то вроде представления Насти узкому кругу друзей. Там были и те трое его компаньонов, с которыми Гарджели заезжал в «Хитроумный Одиссей» памятным вечером шестого декабря, но были и новые лица. Приехали пятеро других мужчин, и среди них тонкий бледный юноша, который был красив не человеческой, а картинной красотой. Было странно видеть, что он может ходить, сидеть, смеяться, есть. Насте казалось, что ему впору застыть рядом с античными статуями в изысканной статичной позе, но юноша так не думал и двигался весьма живо.
– Это мой младший брат, Давид, – сказал Михаил. – Он специально приехал в город, чтобы посмотреть на тебя.
– Нет, – поправила Настя. – Он приехал посмотреть на девушку старшего брата.
– Он опять меня опередил, – грустно сказал Давид. – Но если надумаете сбежать от этого зануды, то запишите мой номер телефона. Если бы я встретил вас раньше Михаила! – Он покачал головой, и в грусти его лицо стало даже более прекрасным.
«Если бы я встретила тебя год… даже полгода назад… – подумала Настя, – я бы вцепилась в тебя руками и ногами, но… А почему полгода назад? Что такого случилось полгода назад?»
Пульсирующая боль вдруг поползла от шеи к затылку. Настя извинилась и вышла из комнаты.
– Когда я первый раз ее увидел, – негромко говорил тем временем Михаил, – я окаменел! Сходство с Еленой было потрясающее, просто как сестра-близнец! Наверное, дело было в освещении, потому что утром все было немножко не так…
– Да, – вздохнул пожилой лысый грузин. – Так оно обычно и бывает. Утром все по-другому.
– Но дело не во внешнем сходстве, – обернулся к нему Михаил. – Дело в другом…
– А ты не оправдывайся, – сказал лысый грузин. – Это твой выбор, а значит, в случае чего тебе мучиться и тебе же радоваться. Твои риски, твои прибыли. Ты только не торопись…
– Я не тороплюсь. И она не торопится. Я думаю, к весне мы примем окончательное решение.
– Миша, какая весна? Ты уже принял решение, если сейчас говоришь «мы»…
В комнату вернулась Настя, и лысый грузин моментально сменил направление разговора:
– …так что, Миша, мужчина – это крепость, но женщина – ключ от крепости. Мне кажется, с Настей тебе очень повезло, и…
При слове «ключ» боль снова выбралась из укрытия и вцепилась Насте в шею. С ключами все было не так просто.
Можете верить или не верить, но
чувство зависти проснулось во мне не при виде особняка Гарджели, не при виде его автомобильной коллекции и не от осознания
факта, что этот человек никогда не был бедным и никогда им не будет. Горячие пузырьки зависти забулькали во мне, когда я увидела двух братьев – Михаила и Давида – вместе, увидела, как они улыбаются друг другу, как они разговаривают, касаются друг друга… Я кожей почувствовала, что между братьями есть такая неразрывная связь, такое понимание и такая нежность, каких мне еще не приходилось видеть. И каких в моей жизни не было никогда ни с одним человеком.
И когда Давид поцеловал мне руку, он показал, что готов полюбить меня, кто бы я ни была, просто потому, что меня выбрал его брат.
А мне хотелось плакать от тоски по таким чувствам, мне хотелось плакать потому, что где-то внутри меня было ощущение, что я ничего хорошего не принесу этому дому, что я как вирус, который разрушит все здесь, оставив лишь хаос и боль.
Нужно представить всю любовь Давида к брату, чтобы понять всю его ненависть ко мне.
7
Идиллия в снежных тонах и в струнном сопровождении не дотянула до весны трех недель.
Это был день, начавшийся неторопливой и нежной любовью. Это был день, продолжившийся поездкой за город, где лошади косились на гостей большими красивыми глазами и встряхивали гривами. Этот такой обычный и такой замечательный день должен был закончиться тремя часами музыки Верди в оперном театре, но день ею не закончился, он судорожно впился в ничего не подозревающую ночь, а утром…
Утром все уже было совсем по-другому.
Но сейчас еще нет и полуночи, музыка Верди стихла, лимузин привез Михаила Гарджели и Настю в особняк, и вот дрова приятно трещат в камине. На антикварном столике неподалеку – начатая бутылка красного вина и один бокал. Михаил сидит в большом уютном кресле с раскрытой газетой. На столике рядом с бутылкой почта – несколько конвертов разного формата, газеты. Михаил погружен в чтение и не слышит, как сзади к нему подходит Настя, босиком, в халате. Она облокачивается о спинку кресла и заглядывает в газету не потому, что ее заинтересовала динамика цен на недвижимость и котировки акций нефтяных компаний, а потому, что ей нужно внимание Михаила.
