– Спала. В основном.
– Спала? – Утер вытащил откуда-то еще одну бутылку, изучающее посмотрел на нее и поставил на стол перед собой, между книгами и пистолетом. – Надо же, у тебя нервы крепче, чем у меня.
– Дело не в нервах. Я просто устала.
«И я надеялась, что утро вечера мудренее. Зря».
– Я тоже устал от всего от этого, – пробормотал король, – но уснуть мне не дали. Вот он, – Утер ткнул в плечо Смайли. – Всю ночь приносил новости, и ни одна из этих новостей не была хорошей.
Оказалось, что на время Настиного сна мир не перестал вращаться. Запущенная Леонардом череда безумств, убийств и преступных глупостей продолжалась повсюду в реальном мире, а затем и на всех телевизионных каналах. Вокруг замка тоже было неспокойно. Людей становилось все больше, задние напирали на передних, некоторые не выдерживали и падали, чтобы тут же быть затоптанными. Кто-то из охранников предложил перестрелять несчастных, чтобы сократить их страдания, но ему не без оснований заметили, что патронов для этой гуманной миссии не хватит.
А касательно страданий… Пролежав несколько часов в наручниках, королевский секретарь взорвался изнутри, забрызгав зеленой, гнилостно пахнущей субстанцией своих охранников, стены, пол, потолок и пейзаж второй половины XIX века.
– Как Покровский, – напомнила Настя.
– Как бомба, – возразил Утер. – Будем надеяться, что эта штука не передается через кожу, иначе те двое охранников тоже превратятся в зомби.
– Но Покровский прожил с этой штукой несколько месяцев. Правда, в подвале.
– Секретарю отдали приказ, – Смайли наконец оторвался от жестянки. – Приказ – идти и долбить пол во дворце. Поскольку он был скован, то не мог исполнить приказ. В итоге – внутренний конфликт с летальным исходом.
– А эти, которые снаружи… Они ведь не взрываются? Ведь у них пока тоже не получается исполнить приказ.
– Взрываются, – сказал Смайли. – Но очень немногие. Основная масса чувствует себя замечательно.
– Но это странно…
– Что – странно? Что именно из всего этого кажется тебе странным? – Утер широким жестом предложил Насте выбрать. – Я бы спросил по-другому: что-нибудь кажется тебе нормальным? Лично мне нормальным кажется только этот пулемет в углу. Все остальное… – Утер неодобрительно зацокал губами. – Я не доверяю всему остальному.
– Производственный брак, – сказал Смайли, и Насте потребовалось некоторое время, чтобы понять – гном отвечает на ее вопрос. – Твой Леонард никакой не бог. Если вот это, – Смайли кивнул в сторону окна, – и есть его новая раса, которой он собирается заселить землю… Жуть. Я ему не завидую. Половина из них повзрывается по непонятным причинам, а вторая половина будет вот так тупо топтаться на одном месте.
– Недоработанная модель, – сделал вывод Утер, вряд ли отдавая себе отчет, что говорит про своего собственного секретаря.
– Вряд ли это – новая раса, – Настя попыталась оспорить концепцию Смайли, но гном всем своим видом дал понять, что спор на такую тему его совершенно не интересует.
Еще ночью над замком пролетал вертолет, и Смайли предположил, что это и есть обещанная Лайманом военная помощь.
– Я еще раз позвоню, – пообещала Настя, но Смайли отрицательно мотнул головой, что означало – не позвонишь. Около пяти утра все проводные телефоны в замке замолчали, а мобильная связь превратилась в хрипы и щелчки, перемежаемые сообщениями о трудностях соединения.
– Я всегда мечтал завести в замке голубиную почту, – вздохнул Утер. – Как раз на такой случай.
– И без голубей тошно, – возразил Смайли и сбросил со стола какой-то листок бумаги, оказавшийся последним посланием из внешнего мира, пришедшим по факсу в четыре тридцать две. Из внешнего мира сообщали, что специально подготовленная группа детей ночи отправилась в Лионею, чтобы свести счеты с семьей Андерсонов.
– Они думают, что все это устроили мы, – рассмеялся Утер. – Чтобы истребить вампиров по всему миру. Идиоты.
– Да, они вас сильно переоценивают, – не очень удачно согласилась Настя, читая письмо, после которого Утер и Смайли, собственно, и пустились во все тяжкие, каждый по-своему. Письмо заканчивалось зловещей фразой: «Всего хорошего».
– Были другие письма, – вспомнил Утер. – Все об одном: у нас своих проблем полно, выкручивайтесь сами. Вот мы и выкручиваемся. Вкручиваемся и выкручиваемся… – он всадил штопор в пробку.
– Ваше величество, – неодобрительно проговорила Настя. – А если…
– Вампиры если и сунутся, то ночью, – заверил ее Утер. – А к ночи я приду в себя. Послушай, – он отставил бутылку и даже немного посерьезнел, хотя, может быть, это была всего лишь игра света и теней на лице короля. – Денис… Он действительно не полетел в Канаду на том самолете?
Настя кивнула.
– Он где-то в другом месте? С ним все в порядке?
Настя хотела покрутить пальцем у виска – кто сейчас может ручаться в таких делах? Однако Утер все же был королевской особой, а потом…
– С ним все в порядке, – сказала она.
– Хоть с кем-то все в порядке, – вздохнул Утер, выдернул пробку из бутылки и предложил Насте присоединиться, но она деликатно отказалась.
Настя не поверила Смайли на слово и попробовала дозвониться до Лаймана, однако телефоны во дворце и вправду молчали. Тогда Настя поднялась на верхний этаж и принялась поочередно набирать все номера из записной книжки своего мобильника: Монахова, Эсгарот-младший, Тушкан, Денис…
Через несколько минут ее охватило отчаяние, невыносимое настолько, что Настя вернулась в начало списка и ткнула в надпись «Армандо»… Но чуда не произошло.
Точнее, оно произошло, но только не так и не с тем. Так обычно и происходят чудеса; собственно, поэтому они так и называются – чудные дела, непредсказуемые и неконтролируемые.
Когда все номера оказались недоступными, Настя увидела на дисплее незнакомый номер. Она едва не нажала его автоматически, но потом решила посмотреть дату внесения номера в записную книжку. Дата ей ничего не сказала. Конец февраля. Так много всего происходило в это время, так плотно были набиты событиями недели и дни, что Настя даже не вспомнила, где она была в это время – в Лионее, в Праге, в Берлине?
Поэтому она нажала на кнопку «вызов», не ожидая ничего, кроме серии долгих гудков или автоматического отказа в связи.
Однако ей ответили.
– Здравствуйте, принцесса, – сказал кто-то. Голос был женский. Или нет. Голос был горгоний.
Настя отключила телефон. Ей нужно было подумать, но никто не собирался предоставлять ей тайм-аут, и в то время, когда Настя спускалась по лестнице, снизу, навстречу ей, вдруг взлетели испуганной стаей крики, и не требовалось распознавать слова, чтобы понять – что-то случилось.
