– У тебя есть Армандо.
– Заткнись.
– Слушаю и повинуюсь, принцесса.
– Я-то принцесса, а вот ты…
– Принцесса, а как получилось, что ты приехала сюда лишь с одним охранником? Обычно король такого не позволяет.
– Король в больнице, – напомнила Настя. – Так что не он принимает решения.
– А кто?
– Я. И я посчитала, что для этого путешествия мне будет достаточно одного Армандо.
– Допустим, что ты принимаешь решения, но ведь ты сейчас здесь, а кто тогда управляет Лионеей?
– Амбер. Не делай изумленные глаза, да, я устроила твоей сестренке праздник. До моего возвращения она будет самым счастливым человеком на всем белом свете.
– А ты не боишься, что она…
– Будет баловаться со спичками? Объестся мороженого? Твоя сестра уже взрослая, Денис, она не будет делать глупостей.
– Ну да, только она может сделать и кое-какие умные вещи, после которых…
– Ты хочешь сказать, она может не пустить меня обратно в Лионею? Может занять мое место насовсем? Это вряд ли.
– Почему?
– Потому что сейчас она не хочет занять мое место. Сейчас никто не хочет занять мое место…
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Ровным счетом ничего.
Даже по прошествии нескольких недель я иногда задавала себе вопрос: а может быть, стоило ему рассказать? Стоило посвятить его во все детали? Объяснить, что в действительности поставлено на карту?
А тогда этот вопрос занимал меня еще сильнее – во время разговора с Денисом он просто грыз меня, словно дюжина мелких крокодильчиков, облюбовавших мои щиколотки для полуночной закуски. Никто не хотел занять мое место. Никто не хочет, чтобы его заживо грызли крокодильчики. Никто не хочет взваливать на себя целый мир, тем более что в боку у этого мира торчит дымящийся фитиль двухнедельного срока действия. Никто не хочет втолковывать вампирам, что они – сборище эгоистов. Я вот тоже не хотела, а уж Денис…
В доме Альфреда было темно, и я не могла видеть лица Дениса, но и без этого мне стало понятно – как только я перейду к лионейским делам, Денис немедленно сбежит. В лучшем случае – пожелает мне успеха, а потом сбежит. С Бертой и Томасом-младшим.
Так что, ничего я ему тогда не сказала. А теперь уже поздно. Что называется – «абонент вне зоны досягаемости».
И похоже, это уже навсегда.
– Ничего я не имею в виду, – сказала Настя. – Ровным счетом ничего, просто… Большая ответственность, знаешь ли. Амбер не любит большой ответственности. Тем более что король скоро поправится, и все будет как раньше.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Ты ничего от меня не скрываешь?
– Ох, – сказала Настя. Правильный ответ на этот вопрос звучал бы так: «Если ты хотел, чтобы я ничего от тебя не скрывала, не надо было сбегать из Лионеи, а до этого не надо было связываться с Анжелой, о которой я, конечно же, не хочу сказать ничего плохого, потому что она умерла и… И пусть земля ей будет пухом. Ну а я теперь свободная женщина и могу скрывать все, что вздумается. Для твоего же блага, Денис».
Но этот ответ мог расстроить Дениса, его расстройство могло передаться ни в чем не повинному ребенку, а Настя не хотела, чтобы страдали дети. Поэтому она ответила:
– Я ничего от тебя не скрываю. Зачем мне что-то скрывать? И что я могу скрывать? Просто там, в Лионее, все идет своим чередом, происходят какие-то события, принимаются какие-то решения… Ничего особенного. Зачем тебе обо всем этом знать, тем более что ты собрался бежать на край света.
– Не бежать, – уточнил Денис. – Ехать.
– Ну и хорошо.
– То есть… Если не считать, что мой отец лежит в больнице, потому что на него покушалась твоя школьная подруга…
– Университетская подруга, – поправила Настя. – Сумасшедшая подруга-мутант, которая действовала совершенно одна, и нет никаких следов заговора или…
Пожалуй, ей стоило замолчать, а в дальнейшем говорить помедленнее, тщательно подбирая слова.
– Ага, – сказал Денис. – И если не считать одинокую подругу, которая одновременно еще и чокнутый мутант-террорист, то все… нормально?
– Более-менее, – энергично кивнула Настя, добавив про себя: «Все бы так и было, если бы только не вампиры. Отвратительные эгоистичные создания. Ненавижу».
9
Настя очень хорошо помнила этот день. Королевский кабинет еще не избавился от следов погрома, посреди ковра темнело кровавое пятно, но жизнь продолжалась, и для Насти это продолжение означало, что она должна занять место в кабинете Утера.
– Мне не нужен секретарь, – сказала Настя. – Мне нужно…
Она отметила, что с этого места Смайли выглядел еще ниже ростом, чем был на самом деле.
– Мне нужен граф Дитрих, – продолжила Настя. – Мне нужна Амбер, мне нужен Армандо. И еще мне нужен очень хороший, качественный гроб.
– Ага, – кивнул слегка озадаченный Смайли. – Ясно. И чтобы не было недоразумений с размерами гроба… Для кого конкретно из этих троих он предназначен?
– Он предназначен для Анжелы, – сказала Настя, строго сводя брови и тем самым намекая Смайли, что если с его стороны это была попытка пошутить, то она была абсолютно неуместной и неудачной, а в дальнейшем такого рода выходки будут жестоко караться, и так далее и тому подобное.
– Для Анжелы? Какой Анжелы?
Оказалось, что виной всему было не игривое настроение Смайли, а его растерянность, точнее, попытка в одно и то же время понять, что же случилось, почему такое могло случиться, что теперь нужно делать и чего делать не нужно ни в коем случае. Смайли должен был позаботиться о безопасности послов Великих Старых рас, подумать, не связано ли покушение на Утера с недавней смертью Покровского… Он анализировал последние события и заново пропускал через себя хронологию событий предшествовавших, а Настин запрос качественного гроба стал той последней каплей, после которой информации стало слишком много.
– Анжела – это девушка, которая родила Денису ребенка. Которая бежала с ним и погибла при переходе границы, – пояснила Настя. – Ее тело находится в нашем морге.
– И гроб нужен, чтобы похоронить ее? – предположил Смайли.
– Вот именно. Только хоронить ее будут за пределами Лионеи.
Смайли заинтересованно посмотрел на Настю.
– Со мной связались ее родственники, – пояснила Настя. – Они просят передать им тело для погребения. Я перевезу тело и приму участие в похоронах… Я же звонила тебе, Роберт! – укоризненно напомнила Настя, хотя и сама только что вспомнила о звонке, имевшем место минут за пятнадцать до превращения Оленьки в безжалостную фурию; превращения столь потрясающего, что можно было забыть не только про какой-то там звонок, но и про само существование телефонной связи.
