– На счет три, – сказал Бернард. – Левое крыло держит объект на прицеле, мы с Мартином приближаемся и фиксируем объект… Правое крыло…
Настя так и не узнала, какую роль должно было сыграть правое крыло в этой грандиозной военной операции, потому что внезапно все рассыпалось, перевернулось с ног на голову, стало хаосом…
Не было уже никакого смыкающегося полумесяца, не было ни левого крыла, ни правого, зато было много истошных, перекрывающих друг друга воплей, было много стрельбы непонятно в кого… И сверху на все это безобразие медленно и печально опускался снег.
Кто-то потянул Настю за руку, она испуганно обернулась и увидела Армандо. Он оттащил ее в сторону, а точнее, рванул, а потом, вероятно специально отрепетированным движением, забросил себе за спину. Настя ударилась ему куда-то между лопаток, но оставаться там не захотела и тут же выглянула из-за Армандо, тем более что выстрелы и крики как-то сами собой стихли, будто погребенные снегом…
Как потом оказалось, ничего особо ужасного не случилось – просто Елизавета двинулась с места и пошла прямо на стрелков, именно пошла, не прыгнула, не бросилась – такие трюки ей уже были не под силу. Но даже это усталое лишенное сил движение напугало бойцов, так что строй рассыпался и началась беспорядочная стрельба по медленно бредущей женщине, которая вздрагивала от каждого попадания, а потом все равно делала следующий шаг…
И тогда Давид вынул руку из-за спины и подбросил в воздух нечто, похожее на бледно-голубой мячик. В воздухе это нечто рассыпалось на миллионы мелких капель, а потом все эти капли упали на Елизавету и заново срослись, но уже не в маленький шар холодного огня, а тончайшую пелену, накрывшую Елизавету с ног до головы. И в этой пелене она завязла, остановилась и как будто уснула, стоя посреди леса, не обращая внимания на вооруженных людей и вампиров.
Несколько мгновений все молча смотрели на спящую Елизавету, а потом Бернар быстро и решительно приблизился к ней вплотную и выстрелил в голову. Елизавета покачнулась, но осталась стоять, и тогда Бернар выстрелил еще и еще…
Настя отвернулась – чудовище получило по заслугам, но смотреть на это возмездие было невозможно. Настя переживала то же самое ощущение неправильности правого дела, что и во время прошлогоднего налета на деревню горгон – убийство чудовища все равно остается убийством…
Видимо, Елизавета наконец рухнула на землю, потому что Давид подошел к Насте и сказал:
– Ну, вот, собственно, и…
Настя не услышала «всё», потому что в ушах что-то невыносимо резко засвистело, а потом снег вдруг встал стеной, а небо провалилось под землю, и сосны посыпались одна за другой, словно спички, и что-то ударило Настю в лицо, но и этого было мало, потому что какая-то сила продолжала вертеть и толкать ее тело, словно вознамерилась зашвырнуть Настю на край света или даже сбросить с этого края…
И когда, наконец, наступила тишина, прекратились толчки и удары, это казалось невероятным, это казалось обманом, ловушкой, и, наверное, так это и было, потому что вскоре поверх этой тишины, бесстрастно скользя над растоптанными телами, прошелестел голос Люциуса:
– Я же просил вас…
6
Она не закричала только потому, что от ужаса забыла, как это делается. Звуки встали где-то поперек гортани и отказывались идти дальше. Несколько мгновений Настя яростно мяла пальцами горло, пытаясь вернуть себе голос, а затем…
Затем она огляделась по сторонам. И руки сами собой опустились. Настя вздрогнула, потому что руки опустились на что-то пушистое и приятное, а от того неожиданное. Это был плед, а под ним еще один, а там еще… Кто-то заботливо укрыл Настю дюжиной пледов, и не без оснований, потому что в комнате – если это помещение называлось комнатой – было холодно. Холодно и темно. Тонкая свеча у противоположной стены давала света не больше, чем одинокая звезда в черном ночном небе.
Несмотря на холод, по Настиной спине стекала противная капелька пота; и Настя почему-то была уверена, что виной тому не пледы, а нечто иное, нечто, заставившее ее вскочить с постели и завопить от ужаса.
То есть почти вскочить и почти закричать. Холод удержал ее на постели, а крик застрял в горле. Кстати, о горле… Настя осторожно откашлялась и для пробы немного помычала, тихо, чтобы слышно было только ей самой. Голос был на месте, что Настю сильно обрадовало.
– Кхм, – произнесла она уже не для себя самой, а чтобы получить ответную реакцию. – Эй! Кто-нибудь!
В темноте что-то громыхнуло, заскрипело, зашевелилось, и Настя даже засомневалась, стоило ли хрипами и криками будить неведомое лихо, но темнота знакомым голосом Армандо сказала:
– Принцесса?
– Ага, – ответила Настя. – То есть да, это я.
– Слава богу. Как вы себя чувствуете, Анастасия? – Армандо чиркнул спичкой и зажег еще одну свечу. Оказалось, что Настин телохранитель стоит рядом с постелью и что вопрос о самочувствии скорее стоит задать ему самому. Что Настя и не преминула сделать.
– Я в порядке, Армандо, – сказала она. – А ты? Что с тобой стряслось?
Армандо тронул повязку вокруг черепа и вздохнул:
– Неудачно упал.
– Надо осторожнее… падать, – посочувствовала Настя. – А почему я в постели? Я что, уснула на ходу? Или тоже неудачно упала? И где это мы вообще? Мы уже в Лионее?
– Вообще-то, нет, – сказал Армандо. – Это просто дом. Чтобы отдохнуть.
– Отдохнуть – это хорошо. Наверное, я и в самом деле устала, потому что…
– Что?
– Знал бы ты, Армандо, какой мне сейчас приснился кошмар, – Настя поежилась. – Жуть.
– Про Елизавету?
– Да, и еще про Люциуса, и про… Откуда ты знаешь? Армандо не ответил, да ответа и не требовалось. Он знал содержание ее сна, потому что это не было сном. Это случилось на самом деле.
…и поверх этой неестественной тишины, скользя над растоптанными телами, прошелестел голос Люциуса:
– Я же просил вас…
Может быть, он говорил и что-то еще, только в ушах у меня стоял и никак не хотел уходить вязкий звон, и вообще я чувствовала себя не очень хорошо. Я не просто валялась на земле, а меня как будто в нее втоптали. Я посмотрела вверх, увидела небо и увидела Бернара. Его лицо было испачкано кровью, но поразило меня не это, а глаза Бернара – невероятно изумленные, словно офицер внезапно оказался на чужой планете, не имеющей ничего общего с Землей.
Несмотря на падение и прочие неприятности я прекрасно отдавала себе отчет, что мы – и Бернар в том числе – находимся все в том же самом месте – горы, лес, Румыния. И где-то неподалеку должна была находиться Елизавета Прекрасная.
Когда пару минут спустя я все же сумела встать на ноги, то поняла Бернара. Это не было то же самое место. Это было нечто совершенно иное.
