– Не сторговались?
– Я думаю, Люциус быстро понял, что Леонарду союзники нужны лишь на время, а потом он от них избавится. Они так и не договорились, но… – Давид со значением посмотрел на Настю, вероятно ожидая, что она подхватит его мысль, но Настя отрицательно замотала головой, что означало – давай сам, без меня.
– Но Люциус – это еще один пункт в плане Леонарда. Он должен быть устранен. Я плохо представляю, что это вообще такое – ангелы и как их можно устранить, но на основании того, что мы с тобой видели…
– И это был не сон? – еще раз спросила Настя. – Нет? Жаль.
– Я предполагаю, что для удара по ангелу нужно, чтобы он принял видимую форму.
– Зачем?
– Потому что тогда видно, где он находится.
– А-а, – Настя вдруг поняла, что на самом деле все очень просто, и нет никаких причин для головной боли и тоски о непознаваемости мира. – То есть это была ловушка, но не для нас, а для Люциуса. Елизавета оказалась при смерти, а тут еще мы явились, и Люциус просто обязан был явиться и защитить Елизавету… Потому что… Потому что он должен защищать все виды божьих тварей? Не допускать их вымирания? Поэтому, да?
– Остановимся на этой версии, потому что я понятия не имею, что значили все эти его последние слова насчет младшего брата и какого-то возвращения.
– И он назвал ее Валентином, – напомнила Настя. – Это странно.
– Еще бы. Поэтому будем придерживаться твоей версии: Елизавета – это божье творение в одном-единственном экземпляре, ей нельзя позволить умереть, и Люциус приходит ей на помощь. Этого и ждет Леонард, а точнее, его посланец, Локстер.
– Со своей трубой.
– Я бы сказал – с ангелоуловителем.
– Таких слов не бывает.
– Пока не было такого устройства – не было такого слова. Появилось устройство – вот тебе и название. Ангелоуловитель – очень даже неплохое название…
– Черт с ним, с названием, меня волнует Локстер.
– Что ж, я думаю, он давно тут вертелся. Как только Елизавета перебралась в эти края, наверное, он держался неподалеку, он ведь знал, как будут развиваться события. Через него Елизавета, должно быть, и сообщила Леонарду о болезни, а потом через него же получила ответ… И потом, кто-то должен был отправить тебе посылку в Берлин. Вряд ли это была Елизавета.
– Когда я сказала, что меня волнует Локстер, я имела в виду – он сдох?
Давид пожал плечами:
– Тела я не видел, но он был в самом эпицентре этого взрыва… Вряд ли от него что-то осталось, и я думаю, что это был еще один пункт в плане Леонарда: от Локстера тоже рано или поздно надо было избавляться. Локстер, наверное, думал, что убивает бывшего коллегу, а на самом деле убивал еще и себя. Бедняга. – Тут Давид увидел выражение Настиного лица и поспешно поправился: – Подонок. Мразь.
Настя согласно кивнула, закрыла глаза и в который раз попыталась сложить цифры. Она мысленно представила их пластмассовыми рыбками в аквариуме, рыбок нужно было подцепить и аккуратно подвести друг к другу…
– Тихо-тихо-тихо, – шептала она. – Сейчас, мои маленькие, сейчас, мои хорошие…
Коснувшись друг друга, рыбки срослись в одну рыбку покрупнее, Настя потянула удочку вверх, вытягивая на тонкой леске ярко-синего окуня, на боку у которого была выдавлена цифра….
– Пять?! Осталось пять дней?
Она посмотрела на Давида:
– У тебя ведь был спутниковый телефон?
– Был. Увы… Погиб смертью храбрых вместе с моими любимыми солнцезащитными очками… Но, – Давид перешел на заговорщицкий шепот, – есть второй комплект.
– Где?
– Там, внизу. Остался в машине.
– Значит, нам нужно спуститься к машинам и взять этот второй комплект, – Настя поспешно встала из-за стола и удостоилась изумленного взгляда Гарджели-младшего.
– Кхм, – сказал он. – А куда, собственно, такая спешка?
– Вниз, к машинам.
– Разумеется, – задумчиво произнес Гарджели, еще раз оценил серьезность Настиного лица, явно остался недоволен увиденным и в меру своих способностей попытался поднять Насте настроение. – Ха, разумеется, мы спустимся вниз. Не думаешь же ты, что я собрался просидеть здесь до весны?
Настя не улыбнулась.
– Но я не понимаю, к чему такая спешка. Нам всем крепко досталось, и тебе тоже. Есть смысл передохнуть, а уже потом…
– Пять дней, – сказала Настя. – Осталось всего пять дней.
– Пять дней до?..
– Через пять дней истекает ультиматум Леонарда.
– Ну и что?
– Как – ну и что? После этого он начнет действовать, и если мы за эти пять дней не найдем способ его остановить…
– Мы сделаем это позже.
– Что?
– Если мы ничего не добьемся за эти пять дней, мы будем пытаться дальше. Может быть, тогда нам будет даже проще, потому что Леонард начнет действовать, обнаружит себя, и…
– Поверить не могу! – изумленно выдохнула Настя. – Леонард убил твоего брата, он – твой кровный враг, а ты предлагаешь подождать и посмотреть, что будет дальше?
– А я не могу поверить в это, – сказал Давид и довольно невежливо ткнул в Настю пальцем. – Ты еле на ногах держишься, ты бледна как смерть, у тебя вполне может быть сотрясение мозга, но ты мчишься спасать мир и боишься, что не успеешь это сделать за пять дней. Поверить в это не могу. Кто тебе сказал, что судьба мира лежит исключительно на твоих плечах, а? Тебе ведь всего двадцать лет, но ведешь ты себя как… Как сорокалетняя вдова, потерявшая мужа, детей и всех родственников, у которой не осталось в жизни ничего, кроме борьбы с мировым злом! С чего ты решила, что все зависит только от тебя? Думаешь, таких Леонардов не было раньше? Были, и мир как-то справлялся без тебя. Ты не единственный воин в этой битве, Анастасия, есть Смайли, есть король Утер, наконец, ты летала за помощью в Берлин – да, да, я в курсе… Они справятся, а ты… А ты расслабься, в конце концов. Как говорят американцы – найди себе жизнь. Нормальную полноценную жизнь, а то у меня складывается такое впечатление, что ты эту жизнь где-то потеряла, а теперь пытаешься заменить ее чем попало…
– Жестоко, – проговорил сидящий у камина вампир. Настя молча запустила в его сторону пластмассовой кружкой.
– У меня есть своя собственная жизнь, и с ней все в порядке, – отчеканила она, глядя Давиду в глаза.
– Оно и видно, – вздохнул тот. – Я вот только не пойму, когда это случилось.
– Что именно?
– Когда мы с тобой познакомились, ты была такой… милой девушкой. Спокойной, приятной. Ты никуда не торопилась. Ты получала удовольствие от жизни. Куда все это делось?
