– Вы ведь преступник Короны, друг мой, – смущенно сообщил он тогда.
Так вот и бездельничали они уже почти неделю.
– Перестаньте, друг мой, – успокаивающе поднял руку Унго, – рана ваша почти затянулась, и хотя вы потеряли много крови, дело явно идет на поправку. Пейте побольше красного вина с медом и скоро вы сможете порадовать нас своим высоким мастерством.
– Да уж, – с явным отвращением глянул на бокал в своей руке Граик, – не скоро я смогу посмотреть на вино с удовольствием. Никогда ведь и подумать не мог, что так может надоесть даже аргосское.
– Кто-то скачет, – пробасил вдруг Эдгар.
Действительно, из глубины рощи раздался стук копыт, накатился частым галопом, и, резко осадив коня, перед болящими предстал кавалер Андрий. Легко спрыгнул на землю и, раскинув руки, направился к собеседникам.
– Друзья мои, – еще издалека заголосил, – как рад вас видеть я в добром здравии.
Тивас мог поклясться, что за искренней радостью, украшавшей благородное лицо, таилась… Озабоченность?
Пережив обряд обнимания и усадив гостя в кресло, он поинтересовался:
– Какие-нибудь новости, друг мой?
– Вы совершенно правы. Новости. И неплохие. Ушедший в погоню отряд догнал злоумышленников и выбил начисто.
– Совсем начисто?
– Абсолютная победа.
– Могу ли я побеседовать с гонцом, доставившим столь приятную весть?
Кавалер на время задумался.
– Думаю, это можно будет устроить.
Ваттард из Дома Седого Журавля
К костру вышли трое в балахонах Пятнистой Пехоты.
– Дозволь, дрангхистар.
– Вы гости моего костра.
Трое присели на корточки. Самый крупный отбросил капюшон. Крепкое лицо с крючковатым носом, чуть выкаченные глаза, резкий шрам тонкогубого рта.
– Говори, Захад.
– Я привел их, дрангхистар.
– Где мои воины?
– Там же, где и мои. Они остались отсекать погоню. Небесные Отцы послали им хороших врагов.
– Хороших, – эхом отозвался Ваттард. – Расскажи, как было.
– Я не видел. Уводил этих.
Дрангхистар вбил тяжелый взгляд в пришедших с крепышом.
– Это они?
– Да.
– Покажите ваши лица.
Двое согласным движением откинули капюшоны. Он едва сдержался, чтобы не сплюнуть. Вроде лица как лица, а противно смотреть на них. Гадко. Огнем их жгли, что ли?
– Вам придется доказать, что ваши жизни стоили гибели моих воинов.
Старший легко выдержал тяжелый взгляд.
– Мы докажем, дрангхистар. Все нужное с нами. Твой посланец позаботился.
– Идите. Скажете, когда будете готовы. Захад, задержись.
Привставший было крепыш опять опустился на корточки.
– Не думай, что я неблагодарен. На, возьми, – протянул недлинный изогнутый клинок с внутренней заточкой. – Любой доспех берет.
Тот задумчиво покрутил подарок, не торопясь, сунул за пояс.
– Мои все там остались. Я о чем думаю. Не слишком ли хороших врагов послали нам Небесные Отцы? Я брал с собой лучших. Ни один не догнал.
– Ты устал. Иди, отдохни.
И долго смотрел в огонь.
– Эй, кто там?
В бликах костра проявилась рогатая тень.
– Позови этого старого кречета.
Ждать пришлось недолго. Сухопарый старик легко опустился на корточки. Вот же зверь старый. С оружием вообще не расстается. И спит, наверное, с ним.
– Говори.
– Хорошие кордоны кругом. Крепкие. Из этих, синих. Удальцов моих взяли. Удивились. Или недостаток в чем? Скажите – пришлем. А в долине звери дикие. Чужих не любят.
– Хорошо пробовал? – спросил больше для очистки совести.
Старик хмыкнул, кольнул взглядом.
– Только дочь твою пропускают. Когда сын лорда приезжает.
– Это ты хорошо углядел. У нее и спросим. Иди. Скажи, чтобы дочь мою позвали.
Опять уставился в огонь. Тоски уже не было. Злость грызла изнутри. На арфанов, сволочей, на лорда, что победил, а теперь в гостях держит. Хороший хозяин, не вырвемся.
На плечи легли узкие ладошки.
– Ты звал, отец? Я пришла.
Накрыл ладошки своими руками. И ушла злость, спряталась. Хорошая дочь у него. На мать свою похожа. Та тоже хорошая. Была. В схватке с берсами погибла. А с этой что будет? Захотелось плюнуть на все и прогнать девчонку к стройному сыну лорда. Хороший мужчина. Хороший воин.
Нельзя. Племя выше. Честь выше.
– Садись, говорить будем.
Обошла, на секунду прижавшись, и так нежна была мимолетная ласка, что защемило сердце, присела на корточки и, как отец, в огонь уставилась, улыбаясь, довольная. Губы пунцовые, припухшие. Выросла дочь. Мужа ищет.
– Он нравится мне, отец, – первая сломала молчание. – Он другой. Не такой, как наши. Как ты. Добрый. И сильный. В наших только сила живет, – тяжело вздохнула. Черты лица отвердели. – Через четыре дня лорд соседей ждет. Хочет тебя лордам представить. А Он, – так и сказала, с большой буквы, – желает отцу меня представить и меня у тебя просить. – Губы дрогнули, глаза повлажнели; казалось, заплачет, бросится на шею. Сдержалась. Воин. – Пойду я, отец, – тряхнула буйной шевелюрой, поднялась. Вдруг опять присела, положила руку на колено, на котором столько каталась в детстве. – Не думай, я все понимаю. Честь выше. – Губы опять дрогнули. Резко встала. Ушла.
Вот и решилось все.
Через четыре дня.
Четыре дня.
Четыре.
Пушистик
На инкрустированном самоцветами мраморном столе деятельно подпрыгивал мохнатый зверек, взмахами смешных маленьких ручек живописуя свой рассказ.
– Я испугался и в воздух завернулся, и меня никто-никто не видел, даже мой новый добрый братик. А он такой сердитый был, что про меня и забыл совсем. – Розовый пятачок грустно сморщился. – Я его боялся даже. Он весь-весь красным светился, обжигал. Я на коника сел. Коник добренький такой. Братику не сказал ничего. Долго-долго скакали. А потом догнали этих страшных с рогами. Они нас и не испугались вовсе. Подраться хотели. Только мой новый добренький братик с ними не дрался. Бегал от них, а дяденьки Хушшар в них стрелы бросали. А потом моему братику играться надоело, и он на рогатых напал и всех-всех убил. Я высоко летал, видел. Только еще совсем сначала от рогатых столько убежали, – и поднял три розовых пальчика, – а коников столько было, – и поднял четыре, – а зачем им лишний коник нужен был, не знаю, – опять грустно сморщился. – Только я братику не сказал. Занят тот был сильно. Эти рогатые, что меня злым железом ударили, за ним все гонялись, тоже, видно, железом ударить хотели. А он не дался, всех побил.
