– Постойте, друг мой, у нас есть командир. – Никак не могу привыкнуть к этому слову, но не стоит привлекать к себе излишнего любопытства. Эдгар недовольно сел.
– Аладар мой, – обратился я к Саину. Ноздри того нервно подергивались. Похоже, хам не понравился и ему. – Дозволено ли будет? – Он неторопливо кивнул головой. – Эдгар! – Воспитанник с готовностью вскинул голову. – Вам дозволяется принять вызов чести.
– Дозволено, – захохотал грубиян. – Мозгляки! – И невесть как оказавшаяся в его руке секира со свистом, перешедшим в скрежет, разрубила большое золотое блюдо, украшенное причудливой резьбой.
Мой наставник в воинском умении часто любил повторять:
– Не стоит разбрасывать вызовы, не будучи готовым к ответу.
У грубого воина, думается мне, не было столь мудрого наставника, и к ответу он был не готов. Его секира еще только выдиралась из жесткого тела столешницы, а Эдгар уже был в воздухе. Мой ищущий был могуч и с виду даже неповоротлив, но только с виду. Тяжелый и массивный, он был весьма ловок, когда того требовали обстоятельства. И каждодневные уроки умения, которыми щедро делился с ним я, принявший на себя груз наставничества, и Саин, наш аладар, и беспечный певун Хамыц, не прошли для него даром. Удар ногой, вроде слегка коснувшейся панциря грубияна, оттолкнул того на несколько шагов. Эдгар явно пожалел его, ибо прекрасно помню, как таким ударом сокрушил он отнюдь не тонкий столб ограды, после чего смущенно топтался, извиняясь перед хозяином. Еще не растаял в воздухе звон подкованной подошвы о панцирь, как Эдгар плавно сорвал расстояние и сильно ткнул торцом рукояти подхваченной секиры в грудь еще не пришедшему в себя от первого удара воину. Та стояла прислоненной к столу, ибо была столь велика, что мешала сидеть даже такому великану, как ее хозяин.
А затем, резко присев, подсек его ноги, отчего тот, высоко задрав сапоги, с грохотом обрушился на пиршественный стол. И почти в ту же секунду вскочил. Вид он являл собой уже не столь грозный, ибо доспех и шлем его были щедро украшены соусами, салатами и другими плодами кулинарного умения поваров лорда Шарм'Ат. Все засмеялись. Однако, вместо того чтобы свести дело к шутке, как и полагалось бы умному воину, этот Схилгурд с ревом кинулся на Эдгара. При этом лицо у него было как у полоумного. Глаза горели красным, из уголка рта свешивалась вязкая струйка слюны. Мерзость.
Секира в руках неумехи – оружие малопригодное для благородного фехтования. А грубиян этот, похоже, привык в бою полагаться лишь на свою силу, не на умение. И поэтому, обрушив могучий удар, сам посунулся за своим оружием. Секира не топор, который скорее проламывает, чем рубит, и приложения большой силы при ударе не требует. За незнание этого простого правила воин поплатился, когда секира Эдгара со звоном рухнула на открывшуюся для удара голову. По счастью, прикрытую шлемом. Воина отшвырнуло на несколько шагов и бросило на землю. В этот раз он не поднялся. Хотя, конечно, он был жив. Проламывая доспех, оружие поет иначе. Опять пожалел противника Эдгар, не желая омрачать убийством пир.
– Кому даришь ты эту победу? – раздался в наступившей тишине бас седобородого воина, сидевшего рядом с лордом.
И Эдгар покраснел. Разом. Вспыхнул. И угрюмо уставился в пол. А потом ответил так, что я почувствовал себя удовлетворенным в наставлениях галантности.
– Лорду Сагат'Ат.
Зал ахнул.
– Щедрость, – проревел седобородый, и на пол между столов посыпались кольца, браслеты, монеты. Но показалось мне, не все были довольны высказанным посвящением. Мощным туром перелетел через стол лорд Фатку'Ат. И направился к Эдгару. Мне было весьма интересно узнать, в какие слова облачит свой вызов этот великан, столь же огромный, как и мой ученик.
Но вызова не последовало. Остановившись на расстоянии меча, лорд секунду рассматривал все еще пунцового героя. Затем пророкотал:
– Умелец. Благодарю, – и, сняв с пояса, протянул длинный кинжал в богатых ножнах. За что благодарил воитель моего ученика, осталось неизвестным, ибо гомон прорезал звонкий и весьма недовольный голос:
– Я сама привыкла благодарить посвятивших мне победу.
Лорд Фатку'Ат, казалось, стал поменьше ростом. А по проходу между столами уже шла та, из-за которой так отчаянно краснел Эдгар. Когда идет Женщина – это красиво. Когда идет Воин-Женщина – красиво вдвойне. Лорд же Сагат'Ат шествовала в полном осознании своего великолепия.
Диадема на пышных пепельно-русых волосах, изумрудное, под цвет глаз ожерелье на обнаженных плечах, серебро пояса на женственных бедрах, подчеркнутых длинным лифом платья цвета весенней травы, пышные юбки, уходящие в длинный шлейф. Потрясающей красоты наряд, по-моему, слегка портил длинный узкий меч с очень замысловатой гардой у левого бока, уравновешенный схожим мечом, но намного короче, у правого.
Завороженный прелестным зрелищем, я не сразу понял, что смотрю с пристальностью, неподобающей неодинокому околу, и потупил взор. И сразу одернул себя. Хорош же я наставник, не желающий смотреть за поведением своего ищущего.
К этому моменту красавица уже подошла к двум великанам. Хотя оба воина были поистине гигантами, лорд Сагат'Ат держалась столь величественно, что не казалась на их фоне незаметной.
– Преклони колено, воин, – негромко, но звучно скомандовала. Как оказалось, Эдгар хорошо усвоил мои уроки, а также беседы с Саином и Граиком и с грохотом обрушился на одно колено. Пылающий алым лоб его при этом оказался на одном уровне с надменно вздернутым подбородком красавицы. Метнув зеленую молнию в лорда Фатку'Ат, лорд Сагат'Ат негромко же проговорила:
– Благодарю, – и коснулась губами пылающего лба, потому как шлем надеть наш герой не успел.
Лицо Эдгара вспыхнуло еще сильнее, хотя это уже казалось невозможным. Огонь этот оказался столь сильным, что перекинулся и на лицо лорда Фатку'Ат. Лорд Сагат'Ат оказалась не только красивой женщиной, но и мудрой. Требовательно протянула обнаженную руку.
– Лорд Фатку'Ат, проводите меня. – И лицо владетельного великана приняло свой естественный цвет.
А несчастный влюбленный Эдгар смертельно побледнел. И окаменел.
– Эдгар! – Наш аладар вдруг так рявкнул, что все обратили взоры на наш стол. – Молодец! Как дядьку побил. Возьми с полки пирожок. – Мой ученик вымученно, но благодарно улыбнулся. – Ты встань, встань, а то до пирожка не дотянешься. – Саин часто выражается непонятно, он называет это «идиомы». Но, как всегда, успеха добился. Люди вокруг начали смотреть не столь напряженно. Кто-то улыбнулся. А Эдгар уже встал и направился в нашу сторону.
– Благодарность тебе перед строем, – продолжил Саин и, когда юноша сел, окончательно смущенный вниманием собравшихся, добавил громким шепотом: – Лоб можешь неделю не мыть.
Вокруг уже в голос засмеялись, и мне почудилось, что даже царственные плечи лорда Сагат'Ат дрогнули от сдерживаемого смеха. Хамыц, как всегда, хохотал в голос. А голос его таков, что когда он поет, ржания жеребца не бывает слышно. Баргул уже поднес наполненный вином кубок Эдгару, когда царственная красавица остановилась. Обернулась. На губах еще играла улыбка, но взгляд уже был узнающим, прицеливающимся, и остановился он на аристократичном лице Граика, который даже в столь веселый момент позволил себе лишь легкую улыбку.
