– По сотне серебром. Я узнавал. Хорошая цена. Совсем старший, а эти что опять хотят? Убьем их, а?
Вот такой пылкий друг степей.
– Нельзя их убивать. Друзья они. Понял?
– Как не понял, совсем старший. Друзья, – индифферентно согласился Баргул.
– Сейчас испытывать будут, как ты из лука стреляешь.
– Зачем?
– Обычай такой. Покажешь, что хорошо стреляешь, они тебе бумагу дадут, что вправе ты луком в земле этой пользоваться.
– Зачем?
– Обычай такой. Понял? – прикрикнул я.
К узкоглазому бизнесмену порой приходилось применять меры императивного характера.
– Понял все, совсем старший. Куда стрелять надо?
– Они скажут.
Зеленые нерешительно поглядывали на лежащие в траве луки.
– Берите, берите. Ведь недоразумение, надеюсь, исчерпано.
Воины с удовольствием вооружились.
– Первая ступень, – сказал Ингвар недодавленному.
Тот привязал на стрелу кусок бечевки с закрепленным на ней кольцом и, быстрым движением вскинув лук, метнул ее в стену сарая, отстоящую от него шагов на тридцать. Та, кратко свистнув, воткнулась. Кольцо заплясало на бечевке.
– Останови кольцо, – насмешливо бросил он Баргулу, увесисто глянув на нас.
Руки нашего младшенького размазались в воздухе. Раздался двойной удар, и в стене сарая обнаружились еще две стрелы. Одна прямо под первой, а вторая чуть ниже. На ней ярко блестело колечко. Ветер развевал срезанную нить.
– Ха, – удивленно выдохнул предводитель зеленых. Потрясенно глянул на меня. – Четвертая ступень. Удивлен. Отличный выстрел.
– Куда еще стрелять? – полюбопытствовал Баргул.
– Не надо больше. У меня шестая ступень. Чтобы носить лук в Земле Шарм'Ат, достаточно первой.
Он присел, достал из поясного кармана кусок бумаги, вписал туда что-то какой-то палочкой, припечатал перстнем на левом мизинце. Отдал Баргулу.
– Повторюсь. Удивлен. Не ожидал я в столь младом человеке умелого стрелка встретить.
Баргул с недоумением разглядывал выданный документ. Я подошел, посмотрел. Красивая картинка. Лес, луки, стрелы, недлинный текст.
– Я тоже такую бумажку хочу, – вдруг сообщил подошедший Хамыц.
– Владеешь ли и ты благородным умением, богатырь? – удивился Ингвар.
– Младший, лук мой принеси, – командировал Хамыц Баргула. Ответил: – Почему не владею?
А получивший лицензию юноша уже притащил ту самую дубину, что вечно возил у седла Хамыц. Я все понять не мог, зачем ему стрелы. Честно говоря, думал дротики. При мне ни разу он не метал их. Да и зачем, если один Баргул нас провиантом как целый зверосовхоз снабжал.
Хамыц размотал кожу, что вечно прятала дубину, и нашим взорам предстаю чудовищное, многослойное сооружение толщиной с запястье мужчины. Упер в землю, наклонился, на мгновение вспухли бешеной силой мышцы. Разогнулся уже с луком в руках. Дернул толстую, с мизинец женщины, тетиву, та отозвалась сытым гулом.
– На этом фандыре я тоже играю.
– Мой брат старший полон неожиданностей, а, совсем старший? – лукаво подмигнул мне Баргул.
– Да уж, – согласился я.
За все время нашего совместного путешествия ни разу не подумал я, что эта дубина – лук.
– Куда стрелять? – обратился Хамыц к Ингвару.
Тот с трудом оторвал взгляд от оружия в его руках. Их простые длинные луки из одной доски выглядели рядом с этим, дважды выгнутым чудовищем, ну скажем так, несерьезно.
– Куда стрелять? – повторил вопрос Хамыц.
– Какова сила твоего лука, богатырь? – пришел в себя предводитель зеленых.
– На сто шагов он пробивает лошадь в костяной попоне.
– Это доспех?
– Да.
– Не знаю даже я. Ты выбери уж сам, чем нас ты удивишь. А я фирман тебе уж дам, коль лук ты сей могучий растянуть сумеешь.
– Если я собью вот ту вот ветку, хороший будет выстрел? – показал он на толстую ветвь дерева, стоящего в сотне шагов от нас.
– Пока не верю я, что это возможно.
– А ты поверь. Стрелу, – протянул он руку, и Баргул подал стрелу. Толстая, почти в большой палец толщиной, с широким, бритвенно-острым полумесяцем наконечника, она вызывала не меньшее удивление, чем лук.
Хамыц слитным движением вскинул оружие и метнул стрелу. Она гулко провыла в воздухе, срубила ветку и глубоко вошла в тело соседнего дерева.
Ингвар удивленно покачал головой.
– Не видывал подобного оружия. Такая ведь стрела и голову сорвет.
– Не раз срывала, – белозубо улыбнулись ему в ответ.
– Эдгар, мой голькас. Я тоже желаю иметь подобный документ, – вступил в беседу Унго.
Я не стал досматривать, ушел в корчму. Только скоро и оттуда ушел. Кавалер Андрий и Тивас бодро расписывали диспозицию и порядок перемещения. Не знал бы, что в войске нашем от силы шесть десятков, поверил бы, что вести они намереваются армию многотысячную.
И я пошел гулять. Вчера, в связи с поздним временем прибытия, населенный пункт осмотреть я не Успел, что было непростительно, ведь это был первый городок, что встретился мне в Империи.
Как-то раз я был в Германии. Уже после объединения. И один мой бывший коллега, основательно к тому времени разбогатевший немецкий комсомолец ведомый чувством ответного гостеприимства, решил показать мне не городскую, а деревенскую Германию. Скажу вам честно, хотя регулярно и появлялись какие-то яркие элементы современности, у меня сложилось мнение, что попал я в сказку братьев Гримм. И сейчас у меня ощущение складывалось схожее. Уютные, чистенькие, мощеные улицы. Игрушечно-аккуратные дома. Доброжелательные улыбчивые люди. И непременная стайка детишек, собравшихся поглазеть на странствующего воителя. Порядок, размеренность. Ощущение покоя. Мне жуть как понравилось. Где-то я выпил кружку пива, где-то съел какую-то родню сосиски, купил в лавке сладостей и наугощал группу малолетних поклонников. Посидел на лавочке с несколькими степенными дядьками, наслышанными о вчерашнем бое, скромно поплескался в лучах славы.
И когда, нагулявшись, шел на место постоя, понял, что буду драться за этих людей, за их чистые улочки, аккуратные домики, смешливых детишек, посиделки пол трубочку, пиво и сосиски. За покойность их жизни. Жестоко буду драться. Насмерть.
ГЛАВА 29
А гостеприимное заведение, давшее нам кров, совершенно изменилось. Теперь большой палисадник, или, не знаю, как это называется, так скажем, парковка для транспортных средств, играл роль плаца, на котором в пирамиды были составлены копья и щиты, а их владельцы, сидя в тенечке, потягивали прохладительные напитки из больших деревянных и керамических кружек.
