– Говори, котенок, – мягко прозвучало из полутьмы.
Смешная девчонка с мордашкой, действительно похожей на кошачью, попыталась вытянуться в кресле, что получилось не совсем удачно, кресло для удобного сидения предназначалось.
– Не тянись, не на плацу. Облокотись на спинку, – зажурчало из полутьмы. – Правую руку на валик уложи, чтобы кисть провисла, на левую подбородок положи, в глаза поволоку добавь. Вот так, уже лучше. А вот веером шалить не надо, пусть собеседник на лице твоем сосредоточиться, тогда и атаку зевнет. Поняла, кошечка? Атаку, ее готовить надо. Заранее. Иглы чем смазала?
– Лисьим хвостом.
Из полутьмы недовольно цыкнуло.
– Установка же была – обездвижить. Так?
– Так, – понурилась девчонка.
– А «лисий хвост»?
– Извините.
– Незачет. Изящнее надо работать. Ты же кошечка. Еще бы кистень на шею повесила. Но, хватит учебы. Рассказывай.
– Учитель, а можно подбородок с ладони убрать?
– Можно, котенок. Но прими позу поизящнее.
– Так? – И девчонка уместилась в кресле вся, ловко уложив веер так, чтобы он был готов к атаке.
Из полутьмы раздался довольный хохоток.
– И кого я учу?
Девчонка довольно улыбнулась, но сразу посерьезнела.
– Меня с Гарлинкой Маскит направил в ресторацию к Саиду, тому, что на Садовом бульваре, спиной к Арене. Место, сказал, спокойное, неперспективное, ахуры вы молодые, выходов кот наплакал. Приглядывайте. Вдруг что. Прибыли, расположились. Студиозусов знакомых встретили. Те нас к себе пригласили. Мы приглашение приняли. Время не раннее. Мало ли.
– Что за студиозусы?
– Из Университетума. «Орден радужного змея» – со значением сказала, но сдержалась, прыснула. – Мы к ним в зал несколько раз ходили. Ловко уж больно ножи они мечут. Время к восьми часам было, когда в ресторации новые посетители объявились. Вошли не в парадный вход. Похоже, со стороны Арены вынырнули. Именно вынырнули. Только что не было их, а вот уже за столом сидят. Пятеро. Все воины. И в оружиях тяжких. Трое при полном доспехе огнистого змея кожи. Один в колете, золотом и каменьями расшитом, таком, что и лорду надеть не зазорно. Он один легко вооружен оказался, шпага и даго. Один темнолицый, похоже, с Маграба, но не в кольчуге. В бурнусе каменистого шелка. И не с ятаганом. С посохом боевым и двумя рапирами у пояса. Лицо сначала под чадрой прятал, когда есть начал, убрал платок.
– И, – вдруг хлестнуло из полутьмы.
– Лично не знаю, под полученные описания не подходят.
– А щеголь?
– Имеет сходство с Граиком, Магистром Ордена Прямых клинков. Для проверки старшая патруля Горлинка решила пригласить на танец. Совпадение с описанием – девяносто шесть процентов. Именно он вышел на контакт с Саидом. Выдал грепс трехмесячной давности, потребовал папир для прохода по Столице.
– Любопытно. Далее.
– Один из трех – фигурант второго уровня. Саин.
– Вероятность.
– Сто процентов. Знакома лично. Но... – замялась.
– Продолжай.
– Добрый какой-то. И куртуазничать не стал. Сам вызвался экипаж найти.
– Саин? – удивились в полутьме.
– И я была удивлена. Но лицо, моторика и вооружение – его. Гарантировано.
– Любопытно, – повторили в полутьме. – Остальные?
– Лично не знакома. Под полученные описания не подходят.
– Опиши.
– Один – ростом с Саина, сложение скорее для шпаги, не для меча. Но вооружен бастардом, кинжалом, копьем. О таких копьях даже не слышала. Целиком стальное, хотя древко укрыто кожей. Лук.
– Лук?
– Наборный, как у Хушшар, но в два раза толще.
– Ух, ты.
– Лицо – север Империи, глаза карие, щеки бреет, шрамов нет. Губы – как на картинах Хайдиха Великолепного. Красив. Любит улыбаться.
– Так, – протянули в полутьме. – Не припоминаю.
– Второй. Ростом мал. Выше меня на ладонь. Лицом похож на степного, но кожа с оттенком бронзы, а не ночи. На правой щеке шрам. Багровый. Как от порошка Хушшар. Оружие – секира подгорной работы. Лук роговый наборный. В ахуре такие не изучали.
– Вот как? Дальше.
– Уехали на извозчике. Установлено – вошли в Бирагзанг.
– Молодец, котенок. Свободна.
* * *
После того, как девчонка, довольная похвалой, то, сбиваясь на вбитый в ахуре строевой шаг, то, вспомнив наставления, пытаясь крутить маленькой крепкой попкой, удалилась, в комнату облачком тумана вплыл маленький, неприметный, слегка скособоченный вправо. Встал на свету.
– Присядь, Москит.
Мягенько угнездился в кресле, поерзал, устраиваясь поудобнее.
– Бок на погоду ноет, твоя премудрость, – пожаловался он.
– К магам бы сходил. Зачем зря боль терпеть. Или в деньгах стеснен?
Вошедший улыбнулся одними губами. Глаза серые внутрь себя смотрят.
– Это не боль, достойный хасангар. Это память. Кто мы без нее?
– Не стоит титуловать меня.
– У этих стен нет ушей, твоя премудрость, – успокоил гость.
– И что у нас интересного, достойный Тулзгун конт Овари? – кольнуло в ответ из полутьмы.
– А ты злой, Роходом.
– Я справедливый.
– И все же пусть лучше буду я Москитом. Так страшнее, – весело блеснули серые глаза.
– Да будет так, – со смешком ответил полумрак, – Преужаснейший.
– Ужасный ли, нет, не мне судить. Но пятнадцать лет серым пастырем. На пенсион надеялся. В имении родовом пожить. Как чуял, когда ты мне своих ахуров в обкатку послал, задержусь.
– Не по моей вине, – рокотнул полумрак.
Укрывавшийся в полутьме человек устало откинулся на спинку кресла и потер виски. Тяжело.
Еще не так давно он входил в первый десяток высших сановников Империи, ныне же объявлен преступником короны. Резкая и неприятная метаморфоза.
Тенденции к изменению политической обстановки обратили на себя его внимание давно. Как же, появление новых заместителей, мягкие, но настойчивые рекомендации в области кадровой политики со стороны августейшей персоны, конечно, не могли не насторожить старого интригана. И этот легкий флер недовольства при личных докладах, и осложнение процедуры допуска к аудиенции можно было бы объяснить детской ревностью к старому отцовскому соратнику, если бы не некоторые «но». И постепенно количество этих «но» становилось все больше. И уже высказывалось на Коронном Совете недовольство за неискоренение Ночной Лиги. И уже Плион Конт Велт, новый, не самый умный заместитель, награждался в обход него за разгром малого Ордена, созданного его, хасангара, стараниями в рамках длинной, долгой, многоходовой комбинации, в результате которой открывался интересный выход на глубоко законспирированную, родовую сеть Степных. А ему высочайше указывается на бездействие. Выражение царственного недовольства всегда дорогого стоило. И урезается финансирование на курируемые им самим программы. Ахур «Юные дарования», детище немолодого хасангара, рекомендовано содержать на свои средства. «Вы ведь лорд, хасангар. Ведь правда, лорды сказочно богаты?». И молокососы из гоардов заместителей начинают задирать его ветеранов. «Простите, бараг Аташи, но вызов ваш принять не могу, он оскорбит память моих предков». И верный соратник уходит в Веселую Башню, за неопасно, но болезненно вспоротый бок.
