— У меня к нему конфиденциальный разговор, — объяснила Анни. Бартелми настаивал, чтобы она пришла одна — мол, «недетская тема». Мысленно скрестив пальцы, Анни добавила: — Возможно, о деньгах.
Натан промолчал, но матери не поверил.
* * *
Добравшись до Торнхилла, Анни застала Бартелми одного: Эрик ушел ужинать с Ровеной Торн.
— Она что-то замышляет, — сообщил Бартелми, сопровождая Анни на кухню. — По-моему, сейчас она пытается добиться от владельца разрешения привезти чашу сюда на пару дней. Ровена хочет, чтобы на нее взглянул Эрик. Похоже, она к нему прониклась.
— Как и все остальные, — с улыбкой добавила Анни. — Быть может, Ровена впрямь поверила, что он из другого мира.
— Вероятно.
Поскольку Анни была не за рулем, Бартелми подал ей бокал домашнего шампанского с бузиной, налив его из бутылки с клеймом винного дома «Крюг».
— Боюсь, с ужином придется чуть обождать. Сначала мне необходимо провести небольшое расследование, и я хочу, чтобы ты была рядом — на случай, если сможешь кого-нибудь — или что-нибудь — опознать.
— Какое еще расследование? И зачем вся эта таинственность?
— Увидишь.
В гостиной Бартелми раздвинул мебель по углам и скатал восточные ковры; задернул шторы, изгнав из комнаты свет долгого летнего вечера.
— Я бы предпочел дождаться темноты, — пояснил хозяин дома, — но тогда мы совсем припозднимся.
Он присел на корточки перед камином и чиркнул спичкой. Анни почудилось, что в камине вовсе не угли, а какие-то комочки — белесые и остроконечные, как осколки кристалла. Вот они начали разгораться голубоватым пламенем, бледным на фоне все еще не полной темноты.
— Что вы делаете? — спросила Анни у Бартелми с некоторым испугом в голосе.
— То, чего я не делал уже давным-давно. Мне это никогда особенно не удавалось. Как говорится, я не вкладываю душу. Но раз уж у меня был Дар, меня обучили всем премудростям ремесла. Я редко ими пользуюсь. Приготовление пищи всегда было для меня главным и достаточным волшебством.
Гувер трусил рядом с Бартелми, пока тот шел по широкому кругу, посыпая пол каким-то порошком из склянки. Едва видимый, бледный, как тень, знак свидетельствовал о том, что проделывалось это не впервые.
— Это… магия? — спросила Анни.
— О да. Одно из древнейших заклятий. Действительно очень могущественное. Не переживай: ничто не покинет границ крута, пока на них лежит надежная печать.
С помощью все того же порошка Бартелми принялся выводить четыре руны за краем, что-то бормоча себе под нос: Анни не могла расслышать слова — а если и могла, все равно не понимала.
— Говорить буду я. Ты садись вот здесь. Лучше не вставай со стула. И ни в коем случае не переступай черту.
Анни села, судорожно зажав в руке бокал.
— Вы… вы собираетесь вызывать духов умерших?
— Боже милостивый, ни в коем случае. Тем более, что в большинстве случаев, это лишь пустая трата времени. Духи, ступившие за Врата, уже не возвращаются. Конечно, некоторые не пересекают их, да и недавно умершие порой слегка задерживаются — завершить кое-какие неоконченные дела. Полагаю, мы могли бы попробовать… Ладно, поглядим, когда настанет время.
— Вы можете призывать людей из другого мира?
— Нет. Это потребовало бы неимоверной силы. Круг действует лишь в нашем мире. Он позволяет связаться с духами, которые обычно не общаются с человеком. Или с людьми, которые не желают говорить. Видишь ли, оказавшись в круге, они принуждены отвечать на вопросы только правду. По крайней мере теоретически это так. В любом случае они должны отвечать, а даже ложь или попытка ввести в заблуждение иногда несут полезную информацию, если верно их истолковать. Лично у меня нет уверенности, что все это поможет; к тому же мне не по душе подобное занятие. Но сейчас нам нужна любая доступная информация. — Неожиданно Бартелми обернулся к Анни с самой успокаивающей из своих улыбок. — Не расстраивайся из-за того, что можешь увидеть. Или услышать. Духи во многом похожи на людей: они любят бросаться громкими словами и совершать необдуманные поступки. И, разумеется, им не нравится, когда их призывают, как джинна из лампы. Потрешь — и он обязан явиться. Мне всегда казалось, что джинна это должно было здорово раздражать.
— Никогда об этом не задумывалась, — пробормотала Анни.
Бартелми расположился у самого края круга, положив руку Гуверу на голову. У Анни промелькнула мысль, что пес наверняка тоже присутствует здесь не впервые. Бартелми произнес одно-единственное слово — как показалось Анни, «Фиуме!». По периметру пробежала искорка; порошок вспыхнул и погас. Потом круг и руны едва заметно замерцали. В темноте их свечение смотрелось бы гораздо эффектнее, однако для Анни такие мелочи, как темнота и драматичность момента, больше не имели значения, что, впрочем, ее немало беспокоило. Вот заклинание. Оно могущественно, оно реально, может быть, даже опасно — и вместе с тем обычно. Для Бартелми заклинание являлось такой же обыденной частью жизни, как приготовление порядком подзабытого замысловатого блюда из ингредиентов, которых уже, быть может, не сыскать.
Гувер, необычайно настороженный, уселся на пол, навострив уши. Бартелми заговорил на незнакомом языке — языке, звучащем холодно и странно даже его приятным голосом; на языке, заставляющем измениться не только голос, но и его самого. В центре круга воздух уплотнился, образовав некую туманность, сгусток. Потом он обрел форму. Женщина — бледная и бесплотная, словно колеблющаяся на грани реальности. Казалось, она сидит — под ней угадывались очертания кресла — и держит в руках нечто бесценное, какой-то маленький круглый предмет. Женщина как будто была черно-белой — вся, кроме красной вуали, скрывающей лицо.
— Приветствую тебя, Раньлех, — вежливо поздоровался Бартелми по-английски. — Добро пожаловать.
— Чего ты взыскуешь у нас? — Голос из-за вуали звучал тихо, словно отдаленный вой ветра, порождая долгое эхо.
— Знание. Провидица прозревает многое — в настоящем и прошлом. Я хочу знать, что видели сестры.
Женщина приподняла вуаль. Лицо ее было удивительно переменчивым: то молодым и свежим, то изборожденным морщинами и прожитыми годами. Сквозь блеклый покров плоти просвечивал череп. Глазницы были пусты. Когда она подняла руки, держащие маленький шар, Анни на секунду прикрыла глаза.
Лишь на секунду. Теперь Око было на месте: в левой глазнице. Оно казалось гораздо реальнее обрамляющего его лица и словно светилось внутренним огнем, устремив чудовищный взгляд в некую точку за пределами круга.
— Что требуешь ты, чтобы мы показали? — спросила провидица.
— Сосуд, именуемый Граалем Лютого Торна. Я бы хотел узнать, как он очутился в нашем мире и с какой целью. И, если возможно, что-нибудь о том, как он был сотворен.
— Тайна его сотворения и цель сокрыты от нас. Некий Джозевий Лютый Торн привез его сюда более тринадцати столетий назад из иного места — места за пределами этого мира. Как он осуществил это — нам неведомо. Была привлечена великая магия, с которой мы не знакомы.
