На Рождество Майкл и Рианна отправились в гости к друзьям в Глостершир, а потом уехали кататься на лыжах; отец Хейзл напился и избил Лили, после чего впервые в жизни та отправилась на консультацию с адвокатом; Джорджу подарили бинокль, почти такой же мощный, как телескоп. Анни и Натан провели праздничный день так же, как всегда, — с Бартелми и Гувером, наслаждаясь лучшим рождественским ужином, равного которому не было во всей деревне. Бартелми умел проделывать с едой таинственные и удивительные вещи: стоило ему приготовить овощи — и дети едва не вырывали тарелки друг у друга из рук; индейку он запекал так, что она покрывалась хрустящей корочкой, внутри оставаясь мягкой, источающей золотисто-коричневый сок; картошка всегда была тщательно взбитой и пушистой, а в сливовом пудинге волшебным образом сочетались воздушная легкость и насыщенный фруктовый вкус. Натан вспоминал то Рождество как самое замечательное. Пусть не было снега, и на улице шел дождь — он ведь остался там, снаружи, а они сидели дома, и огонь камина наполнял комнату теплом и радостью, и обширный обед без следа исчез в эластичном желудке и растворился в стройном теле. Телевизор Бартелми принимал каналы, которых не было больше ни у кого; смотрели сказку на иностранном языке о горделивом короле, который был вынужден скитаться среди своего народа в обличье нищего и так познал унижение и мудрость; потом играли в шахматы, и Натан почти выиграл; а Анни смотрела на них с любовью и думала про себя: «Я так счастлива. Так счастлива». И внезапно она испугалась — впервые за все время, — что удача вдруг отвернется от нее.
А в новом году Натан нашел провалившуюся под землю часовню и увидел шепчущую чашу, и тогда все изменилось.
Глава вторая
Шёпот и сны
В феврале Майкл Аддисон купил компьютер и попросил Анни зайти помочь ему с установкой.
— Слышал, вы местный эксперт, — заметил он.
— Только в масштабах Иде, — парировала Анни, — не так уж это много.
— Я заплачу…
— Глупости. Я согласилась бы, чтобы просто взглянуть на ваш дом. Вся деревня сгорает от любопытства: переделали его на манер тех, что показывают в модных телешоу, или нет.
— Деревня, — рассмеялся Майк, — будет очень разочарована.
Анни закрыла лавку пораньше: Бартелми всегда настаивал, чтобы она выбирала удобные для себя часы. С тех пор, как Натан стал учиться в пансионе, она старалась работать с десяти до пяти. Анни прошла по Хай-стрит и свернула в переулок, ведущий к Дому-на-Реке. Дорожка, окаймленная двумя рядами бурого и съежившегося в своей зимней наготе кустарника, вела через луга. Анни знала, что где-то поблизости находится заповедная территория: не то там водилась какая-то особенная бабочка, не то росли орхидеи редкого вида. Дом стоял чуть поодаль: на некотором расстоянии виднелись островерхие, как колпак звездочета, крыши. Со стороны он казался воплощением мечты о деревенской жизни; когда же Майкл открыл дверь и проводил Анни через холл в главную гостиную, женщине подумалось, что у комнаты на диво нежилой вид: мебель слишком идеально расставлена, на коврах ни пятнышка; все чисто, безупречно, нетронуто.
— Я редко бываю в этой комнате. — Майкл будто прочел ее мысли. — Мои владения — в одной башне, Рианны — в другой. Изредка встречаемся в спальне.
Анни решила, что Майкл, наверно, шутит, хотя была не до конца уверена. Она спустилась вслед за хозяином дома по небольшой лесенке в круглую комнату — очевидно, его кабинет. Вся мебель была специально спроектирована, чтобы вписаться в изгибы стен; на письменном столе натурального дерева красовалось последнее достижение компьютерной техники.
— Ну, вот и он, — объявил Майкл. — Что сначала: чай или работа?
— Работа, — ответила Анни.
В результате она провозилась гораздо дольше, чем ожидала.
— Для меня этот агрегат — всего лишь разрекламированная печатная машинка, — сказал Майкл. Так что Анни навела кое-какой порядок в его файлах, научила пользоваться поисковыми системами и бродить по сети.
Когда они закончили с компьютером, уже стемнело; Майкл объявил, что для чая слишком поздно, и предложил выпить чего-нибудь покрепче и мельком пробежаться по дому, если Анни интересно.
— Тогда сможете рассказать деревенским сплетницам обо всех неосуществленных изменениях в нашем интерьере.
Как показалось Анни, даже хозяйская спальня выглядела необитаемой: у Майкла стоял диванчик в комнате наверху его башни. В доме имелось несколько комнат для гостей, хотя, похоже, чета никогда никого не приглашала. На кухне стояла плита «Ага» последней модели, но, по всей видимости, микроволновкой пользовались значительно чаще. Повсюду, не считая комнат Майкла, царили безликая роскошь и странная холодность — будто целый дом был музейным экспонатом, а не жилищем. Башню Рианны посмотреть не удалось: там было заперто.
— Рианна очень ревностно оберегает свое личное пространство, — объяснил Майкл. — Даже у меня нет ключа.
— Прямо комната Синей Бороды. — Анни не смогла удержаться от ассоциации.
— Набитая трупами бывших мужей? — рассмеялся Майкл. — У нее был только один. Продюсер, мы как-то встречались. Теперь ему около шестидесяти, и он женат на двадцатитрехлетней блондинке.
— Извините, — смутилась Анни, — я не хотела показаться грубой или… чересчур любопытной.
— Все в порядке, — ответил Майкл. — Полагаю, людям, которые не знают Рианну, это и впрямь покажется странным. Она… наверное, ее можно назвать темпераментной. У нас чудесная уборщица — иммигрантка из Югославии, приезжает из Кроуфорда; так вот Рианна даже ее не пускает к себе — предпочитает убираться сама. А теперь что желаете выпить? Есть виски, джин, пиво… виски и снова виски.
— Тогда мне виски, — с улыбкой проговорила Анни. Они сидели, потягивая виски, в гостиной, что находилась над кабинетом Майкла: там имелся диванчик — «чтобы передохнуть и вздремнуть между периодами безделья» — и два потертых кожаных кресла. По одну сторону окна башни выходили на заповедник, по другую — на спуск к реке. Поскольку было уже слишком темно, чтобы рассмотреть что-либо в отдалении, Майклу пришлось приложить некоторые усилия, описывая гостье прелести открывающегося из комнаты вида. Он приглушил свет, и Анни увидела сияющий юный месяц в небе, полном колючих звезд, и сумрачные поля, простирающиеся до самой деревни, и мерцание огоньков в окнах ближайших домов. Она повернулась — и совсем рядом увидела кривоватую улыбку Майкла, смягченную полумраком, и очки, скрывающие выражение глаз. Он включил свет, и вот уже Анни смотрела на портрет Рианны, что стоял на буфете, — довольно эффектную черно-белую фотографию: актерские скулы в обрамлении копны темных волос, глубоко посаженные, подведенные черным глаза под бровями вразлет.
— Она очень красива, — вежливо заметила Анни.
— Да, я знаю, — отозвался Майкл. В его словах послышалась нотка грусти.
Когда бокалы опустели, он предложил:
— Давайте я провожу вас домой. — Потом добавил: — Черт. Времени уже больше, чем я думал. Мне вот-вот должны звонить из Штатов.
