Показав на стул возле кровати, она тактично вышла. Рыжик взял в руки сложенную одежду и развернул ее: это оказался спортивный костюм, полинявший и залатанный, но чистый и тщательно выглаженный. Под стулом он нашел пару заштопанных шерстяных носков и пару ветхих парусиновых туфель на резиновой подошве, с потертыми шнурками. Он еще нетвердо стоял на ногах и давно отвык одеваться, поэтому пришлось потратить немало времени, распутывая шнурки, но в конце концов он был готов. В коридоре Рыжик нашел Хелен, которая стояла, прислонившись спиной к двери и засунув руки в боковые карманы комбинезона. Из дальней части дома доносились шум разговора, звон ножей и вилок. Обнадеживающий запах жареного бекона плыл Рыжику навстречу.
Войдя в большую многолюдную столовую, где голоса отражались гулким эхом, Рыжик сначала испугался большого количества людей, чье шумное и добродушное подшучивание друг над другом говорило о том, что они друзья. Хелен нашла два места за одним длинным деревянным столом и представила Рыжика паре своих друзей — молодому человеку и девушке примерно одного возраста с Рыжиком, но, к своему огорчению, он не смог запомнить их имена. Хелен, уловив его замешательство, ободряюще похлопала Рыжика по плечу, наклонилась ближе и прошептала:
— Все в порядке, дорогуша, мы все сначала чувствуем себя немного потерянными. Я-то уж точно — видел бы ты меня! Но теперь мне кажется, словно я жила здесь всю свою жизнь. Через несколько дней ты тоже так себя почувствуешь. А теперь давай ешь свою овсянку. Нет, и не спорь. Желтый сахар сойдет?
После завтрака они уселись в старинные кресла, стоявшие в общей комнате, которая днем пустовала. Их окружало множество предметов, что обычно придают дому особый уют, — полки с потрепанными книгами, большие разноцветные картины, старое пианино, низкие столики с шашечными досками, нардами и другими играми, незнакомыми Рыжику. Пара высоких окон, от пола до потолка, были открыты и вели на широкую, выстланную плитами террасу.
— Что происходит здесь днем? — спросил Рыжик. — В смысле, что здесь все делают?
— Ну, это зависит от того, в каком состоянии люди приходят сюда. Некоторые хотят что-то делать, например выращивать что-нибудь или заниматься музыкой. Некоторые присматривают за животными — здесь есть ферма, я могу показать ее потом, если захочешь. А кто-то хочет разговаривать, рассказывать истории или, может быть, делать упражнения, гулять по холмам. Не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что Хранительница посоветует тебе начать с каких-нибудь упражнений. Или, может, историй. Хочешь рассказать мне о себе? Ты еще не сказал, как тебя зовут.
Он помедлил, вспоминая.
— Майкл, — наконец произнес он. — Майкл Браун. Большинство людей зовут меня Рыжик. На самом деле почти все, кроме моей матери. — Он помолчал, думая о ней. — И бабули Хопкинс, конечно. Должно быть, ей уже за девяносто. Если она, конечно, все еще жива. — Он нахмурился.
Хелен ободряюще улыбнулась:
— У тебя неплохо получается. Так как же Рыжик Браун оказался здесь?
На мгновение Рыжик растерялся. Хелен встала и махнула рукой в сторону французских окон.
[3]
— Пойдем-ка прогуляемся.
Он вышел из дома следом за ней, и они медленно зашагали по террасе, потом по зеленым лужайкам запущенного, сильно разросшегося сада. Время от времени сквозь листву ему мельком виделись вдалеке холмы, река, озеро.
— Когда-то у меня была собака, — наконец сказал Рыжик. — Ее звали Малыш. Он жил у меня еще с того времени, когда я был маленьким. Мы всюду ходили вместе. А потом, когда я вырос, он умер. Мы были на каникулах в горах. И потом произошло много плохого. Я делал ужасные вещи.
Они остановились, чтобы передохнуть, и присели на гранитную скамейку, покрытую лишайником, глядя на участок, выложенный плитами, где его нашла Хранительница. Теперь Рыжик увидел, что этот участок был расположен в естественном круге скошенной травы. В отдалении группа людей с веревками и рычагами занималась перестановкой одного из каменных изваяний на широкий постамент с завитками. Задумываясь о том, к чему все это нужно, Рыжик на несколько минут потерял мысль. Хелен не подгоняла его.
— Я не совсем понимаю, что со мной случилось, — наконец продолжил он. — Но полагаю, что я попал в какую-то очень плохую компанию. Наверное, сначала мне это нравилось, но, в конце концов, я сбежал. Люди гнались за мной, но я умею бегать быстрее. — Его рассказ набирал обороты, а сейчас вдруг остановился. — И я оказался здесь. Не помню, каким образом.
— Забавно, правда? — сказала Хелен. — Люди, похоже, всегда находят дорогу сюда. Ты нашел, и я нашла. А теперь ты расскажешь мне еще о Малыше?
Пока он рассказывал, они продолжали гулять, Хелен время от времени указывала рукой то вправо, то влево:
— Эта дорожка ведет к ферме…
— Если тебе интересно сходить в ткацкую мастерскую, можно заглянуть сюда… Дружелюбные улыбки приветствовали его всюду, куда бы они ни заглядывали, — бородатый мужчина в поношенном пуловере, женщина средних лет в вылинявшем платье, с волосами, к которым прилипли кусочки глины. В конце концов они оказались в главном холле дома. На боковом столике высилась стопка небольших продолговатых пакетов, аккуратно завернутых в шуршащую грязенепроницаемую бумагу.
— Бутерброды, — объяснила Хелен. — Некоторым нравится гулять, подкрепившись.
Рыжик взглянул на холмы, разворачивающиеся в голубой дали. Внезапно он почувствовал себя усталым.
— Скоро я смогу дойти туда, — сказал он. — Но не сейчас.
Странствующий волшебник
Медленно взбираясь на холм, Леонардо дошел до его вершины и остановился, чтобы обозреть пейзаж, который открылся перед ним. Он удовлетворенно хмыкнул. Ему дали верное направление. Дорога спускалась по склону почти по прямой в деревню, приютившуюся в долине. Все утро лил сильный дождь, и полы мантии все еще были сырыми, но шляпа с широкими полями защищала волшебника от сильной непогоды, а прочные сапоги как нельзя лучше подходили для бродячей жизни. Впервые Леонардо пришло в голову, что церемониальное одеяние его Братства может оказаться практичным для странствующего волшебника.
Потому что Леонардо Пегас стал странствующим волшебником. Сначала он, высоко оценив себя, скитался по королевству в поисках аудиенции у власть имущих, в их замках, крепостях и имениях. Большинство из них, кому его ранг внушал уважение, принимали волшебника с должным почтением, если не с радушием. Многие терпеливо выслушивали его речь, а потом объясняли вежливо, но твердо, что у них уже есть собственные советники.
Леонардо встречался с некоторыми из этих советников. По большей части это были молодые люди, скорее всего недавние выпускники Академий, и все они использовали новые миниатюрные машины для советов и еще неведомое ему оборудование миниатюрного размера, которое оставляло Леонардо совершенно озадаченным. С этими аппаратами неопытные советники могли использовать самые новые, самые сложные, самые могущественные формы магии, которая когда-либо существовала. Леонардо начал с грустью осознавать, что его собственные методы выходят из моды. Какое-то время его занимала мысль о преподавании своего искусства в школе детям, но, к его величайшему изумлению, оказалось, что такая магия считается старомодной даже для детских садов.
