— Она ранена! Она… — успел прокричать солдат.
Страшный вой пронзил сердце пресвитера. В нем смешались боль и гнев. Звуки, подобные детскому плачу, сменились адским ревом. Изломанное и окровавленное тело воина было выброшено из окна и пролетело несколько метров, пока голова не зацепилась за торчащий из стены металлический прут.
Следующий спайн заглянул внутрь башни через окно.
— Она спускается.
— Что?! — Пресвитер Скримлок в ужасе отпрянул от дверей. — Нужно поскорее убираться отсюда. Давайте же быстрее…
— Она не прорвется через эту дверь, — хладнокровно сказал адепт. — Ничто не прорвется.
Сандалии Скримлока скользили по окровавленной мостовой. Фонарь трясся и мерцал в руках. Тени трепетали от страха и метались в поисках укрытия. Высоко над головой длинной вереницей карабкался отряд спайнов — убийцы друг за другом пробирались в башню через узкую бойницу: трое, шестеро, восемь.
— Теперь она погибнет, — равнодушно проговорил адепт.
Что-то загрохотало. Будто таран ударил двери изнутри. От удара с перекладин посыпалась пыль. Адепт уперся плечом в мощную дверь.
— Спасайтесь! — прокричал пресвитер. — Оставьте ее теперь, умоляю вас. Это ее ночь.
— Ее последняя ночь.
Снова грохот.
Засов дрогнул. Дерево треснуло. Адепт отпрянул назад, затем рванулся обратно и всем весом бросился на дверь. Скримлок огляделся. Как же бежать отсюда?
— Дверь не выдержит. — Дыхание перехватило. — Она…
Раздался металлический лязг: резкие яростные удары, будто бывалый мясник мерно разделывал тушу. Воины спустились к дверям башни. Снова раздался крик. Лезвие ударялось о камень все чаще и чаще. Скримлок упал на колени и закрыл голову руками. Он начал молиться.
— Положи конец этому кошмару, Великий Ульсис, умоляю тебя! Позволь слугам твоим одержать победу! Пусть устоят двери! Пощади эти души, спаси их от Лабиринта, пощади нас всех, пощади меня, пощади меня!!!
Тишина.
— Все кончено. — Адепт отошел от двери.
И вдруг башенная дверь разлетелась в щепки. Толстые доски проломились словно гнилое дерево. Засов отлетел в сторону. Адепта отбросило от двери. Скримлок заметил, как тот, не медля ни секунды, достал меч и вскочил на ноги.
Пресвитер уставился в зияющую дыру на месте тяжелой двери. То, что стояло там, было темнее окружавшего существо мрака.
— Это она… — еле выдавил из себя пресвитер.
Она выступила вперед, невысокая и изящная, в древних кожаных одеждах, поросших плесенью. За спиной проглядывали, будто призрачный дым, очертания черных крыльев. Перья блестели в темноте. Ее лицо и окровавленные руки были покрыты бесчисленными шрамами. Черные, как грозовая туча, глаза смотрели на священника. Длинные растрепанные волосы украшали цветы и ленты.
Она была безоружна.
Скримлок взмолился, стоя на коленях. Губы ангела чуть заметно шевельнулись, и она прошептала:
— Беги.
Пресвитер, шатаясь, поднялся и рванул со всех сил. Окаменевшие от страха ноги не слушались и спотыкались, путь преграждала металлическая ловушка из цепей. Скримлок не слышал, как повсюду падали на землю спайны. Их лица даже тогда оставались неизменно бесстрастными, а мечи отражали холодный безразличный свет далеких звезд. Бой с ангелом начался.
Скримлок бежал куда глядели глаза, как можно дальше от этой бойни. Выбравшись из лабиринта железных цепей, он бежал без остановки, бежал от битвы, от стонов боли и страданий, от ее холодящего кровь хохота. Бежал от спайнов, умиравших без единого звука.
Две тысячи лет спустя
Часть 1
ЛОЖЬ
1. Дилл
На окутанный тяжелыми цепями Дипгейт спустились сумерки. Запутавшиеся в чугунных нитях дома и бараки сонливо склонили крыши с дымоходами над мелодично поскрипывавшими улочками. Цепи, подвешенные вдоль мощеных дорог и висячих садов, медленно раскачивались из стороны в сторону. Полуразрушенные покосившиеся башни возвышались над мрачными дворами. Весь этот лабиринт улиц и переулков с бесчисленными мостами и переходами беспрерывно двигался, скрипя и стеная. Дипгейт словно просел под тяжестью надвигавшейся ночи и погрузился в темное море теней.
Траур.
На исходе дня город будто печально вздохнул. Ветер вырвался из недр пропасти, пронесся мимо ржавых цепей и провалившихся каменных улиц, перелетел окружавшие Дипгейт скалы и устремился дальше в море. Он достиг бескрайних просторов Мертвых песков и призвал на дикий танец песчаных дьяволов, которые поднялись из песков, лишь чтобы раствориться во мгле с приходом ночи.
Дворники зажгли уличные фонари, и город засиял бесчисленными огоньками, гигантским зеркалом отражая звездное небо. Подвешенные на длинных столбах лампы раскачивались и мерцали. Огни мигали сквозь толщу перепутанных цепей повсюду: в районе под названием Лига Веревки, что расположен у самого края пропасти, и дальше в Рабочих лабиринтах, в Лилле, на улицах Бриджвью. На цепях держались дороги, цепи оплетали здания и пронзали их насквозь. Плотные сплетения образовывали люльки, в которых и были построены дома. Там истинно верующие жили и ожидали неминуемой смерти.
По всему городу раздавались звуки, возвещавшие приход ночи: грохотали рамы и ставни, скрипели двери, звенели ключи, замки, задвижки и засовы. Во всех кварталах жители закрывали решетками дымоходы. На город опускалась ночная тишина. Вскоре на улице звучали лишь одинокие шаги дворников, спешивших укрыться в темных переулках возле храма.
В самом сердце Дипгейта на фоне пылающего неба возвышался храм Ульсиса — будто небесное полотно, по которому разлился кроваво-красный закат, разрезали ножом, и теперь в нем зияла черная рваная дыра. Витражи сверкали в лучах заходящего солнца. Тучи грачей наводнили небо вокруг стройных шпилей. На головокружительной высоте по всему периметру крыши расселись горгульи, затаившись между выступами, балкончиками и зубцами. Легионы крылатых тварей неподвижными глазами всматривались в город с неприступной высоты. Они смотрели туда, где простирались Мертвые пески, и гневная насмешка застыла на их каменных губах.
Среди теней огромных башен прятался один невысокий шпиль. Плющ сплошь покрыл его стены. Здание заросло так, что даже балкон можно было разглядеть с трудом. Лишь на кровле совершенно отсутствовала растительность, и покосившаяся черепица блестела на затухающем солнце. Ржавый флюгер, скрипя, вращался в разные стороны на железной оси, будто никак не мог разобрать, откуда дует ветер.
На самой верхушке, крепко держась за флюгер, стоял мальчик.
Тонкие белые руки обняли перекладину. Порывы ветра трепали волосы и срывали рубашку, ткань металась, будто полотнище драного флага. Уже довольно долго мальчик стоял так, уцепившись окоченевшими грязными руками и ногами за флюгер, вращаясь вместе с ним, вместе с ним рассматривая шпили, стены и башни. Дилл был счастлив.
