— Так мы и победили, — добавила Рэйчел.
Дилл продолжал стоять спиной к своей наставнице, так ни разу и не повернувшись.
— Архоны всегда защищали храм?
— Начиная с той самой битвы, — ответил Сайпс, уныло разглядывая спайна. — Теперь все изменилось. Мечи и знамения утратили былую силу. Вместо фехтования ты учишь церемонии, Кодекс, законы…
И того не густо. На что рассчитывал старик, когда назначил ее обучать ангела? Обучать чему? Обязанностям хранителя душ? Церковному этикету? Или как шнурки завязывать? Должны же быть вещи, которые заинтересуют Дилла гораздо больше, ну или просто пригодятся ему.
Пресвитер Сайпс чуть заметно улыбнулся.
— …и историю, если ты ее, конечно, вытерпишь.
— Но если племена снова атакуют…
Рэйчел фыркнула.
— Поле боя не место для тебя. — Она слишком поздно поняла, как жестоки были ее слова. Он хочет сражаться. Господи, он правда хочет оказаться на поле битвы. Рэйчел прикусила губу, а Сайпс укоризненно посмотрел на нее.
— Больше нет угрозы новых атак. Наша армия слишком сильна для язычников. Племена снова разбросаны по всей пустыне, а хашеттские шаманы истреблены. — Старик заметно утомился.
— Спасибо, ваше преосвященство, — пробормотал Дилл, опустив глаза.
— Иди с адептом Хейл. Я уверен, она научит тебя обращаться с мечом.
Рэйчел кивнула. И еще кое-чему.
Выйдя за дверь, Дилл набросился на нее:
— Ты всегда так грубишь?
Рэйчел не ответила. Если ей и удалось придумать извинение, оно намертво застряло у нее в горле. Ангел стремительно зашагал прочь, царапая мрамор кончиком тупого меча.
— Подожди! — Рэйчел пошла за ним, но Дилл не обращал на нее внимания. Тогда девушка, разозлившись, схватила его за руку. — Сколько тебе лет? — Только глаза сверкнули. — Тебе шестнадцать, да? Уже мужчина?
— И что?
— Тогда я преподам тебе урок.
— Мне не нужны твои уроки. — Дилл попытался высвободить руку, однако Рэйчел крепко держала ее. Тогда он взмахнул крыльями, и девушку обдало потоком холодного воздуха.
— Мне все равно, что ты думаешь, — сказала она. — Я собираюсь тебя кое-чему научить. Забудь игры с мечом. Ты мужчина, и есть куда более важные вещи, которые ты должен усвоить.
— Что? — Дилл весь покраснел: и лицо, и глаза. Рэйчел еле удержалась от улыбки.
— Пойдем со мной.
— Куда?
— В одно тайное место.
Он покраснел так, что даже Рэйчел стало жарко, и замотал головой. Но девушка потащила его за собой, наслаждаясь собственной жестокостью.
9. Столпотворение у Колодца Грешников
Сотни собравшихся стояли безмолвно и неподвижно у сторожевой башни в ожидании казни. Прямо над головой Неттла нависала ржавая масса цепей. Времени оставалось все меньше и меньше. От этой мысли у него замирало сердце.
На западе у самого горизонта лучи заходящего солнца стрелами пронзали багрово-синие тучи. Приближалась Ночь Шрамов.
Наблюдательная башня Барраби проросла прямо сквозь цепи. Испещренные выбоинами и вмятинами стены почернели от пожаров. Окна и двери были замурованы еще две тысячи лет назад, но поговаривали, что до сих пор в башне слышатся рев и хрип демонов.
Вокруг господина Неттла собрался рой мух. Он подтолкнул тележку вперед, при этом поцарапав и отдавив добрую дюжину ног, и обогнул помост, остановившись около церковных обозов, груженных дарами Ульсису: изделиями из железа, меди и дерева, цветами и мечами. Каждый предмет являл собой образец мастерства ремесленника, подносившего его в дар богу. После казни телеги возвращались в храм, а дары сбрасывались в пропасть.
Пустая трата.
Два церковных стражника в доспехах охраняли подношения. Услышав скрип тележки Неттла, один из них обернулся.
— Что у тебя там? — прорычал солдат. — Железо?
— Для тебя — ничего, — буркнул незнакомец.
— Здесь тебе не бесплатное представление.
— Я не для того тащился в такую даль, чтобы посмотреть, как тут пилигримов режут.
— Тогда иди куда шел!
Опустив голову, господин Неттл проследовал мимо стражников. Нет ничего хуже солдата, которому нечем заняться. Тут надо радоваться, что хоть какая работа есть. В регулярных частях при храме состояло менее девяти сотен, большинство из них несли службу в гарнизонах речных городов. Еще около тысячи были понижены в ранг резервистов и вообще не получали жалованья. После такой армейской службы у них ничего и не было, кроме доспехов да оружия, которые приходилось точить и начищать для регулярной инспекции, дабы не вызвать громоподобного недовольства Авульзора. Дипгейтская кавалерия также подверглась сокращению. Боевых коней запрягли в купеческие телеги или распродали мясникам и глюманам.
Шепот волной пробежал по толпе, когда по ступенькам на помост поднялся сам Итчин Самюэль Телль, Авульзор Дипгейта. Господин Неттл обернулся. Худое лицо Авульзора с впавшими щеками заканчивалось острой, словно кинжал, намасленной бородой. Человек в черной сутане был главой спайнов. Он что-то тихо сказал одному из стражников, тот вытянулся, затем кивнул и потащил к помосту первого пилигрима.
Хашеттский воин не пытался сопротивляться и даже не поднял головы. Глаза его были закрыты: очевидно, он молился. За ним выстроилась целая шеренга пилигримов. Их запястья и лодыжки хранили свежие следы тяжелых чугунных оков. Полдюжины мужчин, две женщины и не перестававший хныкать мальчонка в грязных лохмотьях песчаного цвета.
Солдаты, охранявшие небольшую группу напомаженной знати, встретили бродягу враждебными взглядами. Неттл сурово взглянул на них в ответ и ускорил шаг. Кто знает, может, и стоит избавляться от паршивых овец в стаде таким образом. Но темнота его забери, он и минуты не собирался оставаться и наблюдать за этой резней.
Авульзор взглянул на свиток, прежде чем обратиться к толпе. Словно с того света зазвучал его голос.
— Этот человек — язычник и богохульник.
— Искупление! — взвыла толпа.
— Да будет так. — Итчин Телль забормотал молитвы, а стражник поднял люк и открыл Колодец Грешников — шахту прямо в центре помоста, ведущую в пропасть под Дипгейтом. Теперь бездна была готова принять тела тех, чьи души прошли очищение от земных грехов. Стражник затянул петлю на шее пилигрима и стал разворачивать замотанные в мешковину топорики и пилы. Спайны давно заметили, что искупление грехов при помощи одной лишь веревки слишком пресно, чтобы удовлетворить вкусы толпы. Кровь должна пролиться над Колодцем Грешников.
Освященная кровь, но… Господин Неттл встречал один и тот же взгляд в каждой паре глаз: гнев и отвращение мешались с жаждой ужасного и величественного. И более того: потребность лицезреть опасность, чувствовать доли секунды, отделяющие один удар сердца от другого, желание раздразнить бездну и получить еще одно неопровержимое свидетельство ее существования.
