— Спайны тебе памятник за это поставят, — заметил он вслух.
— Затея рискованная, правда? — Пресвитер сделал глоток вина. — У меня был свой расчет. После ангельского вина Карнивал больше не понадобилось бы охотиться на людей для того, чтобы поддерживать жизненные силы. Это положило бы конец Ночи Шрамов: принести в жертву тринадцать человек и спасти всех остальных. А теперь эти тринадцать мне словно удавка на шею.
Мостик резко накренился, и металлический каркас судна протяжно застонал. За стеной раздался звук, словно кто-то туго натянул и отпустил струну. Девон схватил переговорное устройство.
— Ангус, я же приказал очистить баки по правому… — Из другой трубки, эластичным проводом соединенной с панелью управления, раздался металлический голос, и отравитель схватил устройство. — Да… Нет… Оставь тысячу галлонов… по правому борту… Нет, правильно… Да, ищи что-то, похожее на запорный кран… Что? Не знаю. Просто поверни проклятую штуковину пару раз!..
Через несколько мгновений «Биркита», зашипев и вздрогнув, вернулась в правильное положение. Горизонт более или менее выровнялся и начал переворачиваться на другую сторону. Девон снова потянулся к трубке, но судно мгновенно выпрямилось.
Отравитель обернулся на пресвитера и внимательно присмотрелся к старику. Как-то не вязалось это его объяснение. Неужели Сайпс так просто позволил бы похитить тринадцать невинных душ, лишь чтобы прекратить убийства в Ночь Шрамов? Это шло вразрез со всеми принципами и ценностями, которые так самоотверженно проповедовали сам пресвитер и его Церковь. Разве найдется преступление страшнее в глазах бога, которому вы служите? Нечто большее поставлено на карту. Он что-то скрывает, чего-то боится, если готов навлечь на себя гнев бога. Не боится ли Сайпс собственного бога? Или того, что считает богом?
— Скажи мне, что в действительности находится на дне ямы?
— Мертвые… и Ульсис. — Сайпс ответил слишком быстро. Девон усмехнулся.
— Изгнанный бог во главе армии мертвых, лишенный трона? Я не могу принять такой ответ.
Сайпс поднес ко рту горлышко и, сделав большой глоток, поставил бутылку на пол. Руки почти перестали трястись. Старик слегка придержал бутылку, чтобы та не упала.
— Не веришь в Ульсиса?
— Я думаю, на дне что-то есть. Но бог ли? Нет.
— А твоя жена верила…
Девон чувствовал, что Сайпс пытается увести разговор от темы, однако не мог сдержать гнева.
— Элизабет давно мертва, и кости ее гниют, старый дурак! Только черви добрались до нее задолго до смерти. Черви, которые поклоняются этой вонючей яме. Я все здоровье отдал, чтобы их защищать. Говори, что знаешь, я начинаю терять терпение.
— Будешь меня пытать?
— Что? — Девон с изумлением заметил, что с силой сжимает руку старика, и разжал пальцы. — Конечно, нет… Нет, нет, конечно. — Что-то не так. Приступы гнева совсем не походили на него. Словно сознание затуманилось, и уже не получалось соображать ясно. Может быть, ангельское вино — побочное действие, о котором упоминали Мягкие Люди? Нет, пройдет также, как прошли голоса.
А были ли голоса?
Введя эликсир в вену, он был уверен, что слышит их — голоса тех, чьи души были изъяты: они шептали, плакали, кричали. А сейчас? Никак не удается вспомнить.
— Ты меня удивляешь, — сказал Сайпс. — Ты ведь сам всегда заявлял, что эффективность страдания нельзя недооценивать.
— По-моему, у тебя сердце остановится, стоит на тебя только прикрикнуть.
Пресвитер принужденно засмеялся, отчего вскоре поперхнулся и начал кашлять. Он потянулся за бутылкой и перевернул ее. Та звякнула и покатилась, оставив на полу темный мокрый след. Девон поднял вино и протянул Сайпсу. Старик начал пить большими глотками. Когда кашель отступил, он сказал:
— Если пытаешься меня напоить.
— Боже упаси. Ты меня замучаешь своим храпом!
— Тогда?…
Что тогда? Что же он все-таки собирался делать? Еще минуту назад у Девона был твердый ответ. А теперь совершенно ничего не понятно. Опять этот туман в голове. Где он находится? Где Элизабет? Элизабет…
Плачет на своей постели. А он смотрит в бессильном горе, как она умирает. Жизнь медленно ускользает из тела, ускользает до последней капли. Первым сдалось тело, потом ее оставили силы, и последней угасла надежда. Элизабет плакала, как ребенок, но что бы он ни делал, ничего не помогало. Будто невидимый кулак сжался там, где теперь заканчивался жалкий обрубок руки. В конце концов город все забрал. Девон знал, что делать.
— Мертвые, — низким голосом проговорил отравитель, — обитают не в пропасти. Они все наверху. В Дипгейте собирают и откармливают на убой пилигримов, чтобы отнять их души и отдать тому, что находится внизу. Что это за жизнь?
— Что ты знаешь о жизни?
— Я кровью и потом охранял эту жизнь! — разозлился Девон. — Вы превратили меня в калеку, в ходячий труп! Вы забрали ее у меня! Убили ее!
— Ты больше не калека… — неуверенно пробормотал Сайпс, вздрогнув, словно отравитель сейчас ударит его.
— А это как называется? — Девон ткнул в Сайпса обрубком руки. — Никак не насытитесь? Вам все мало! Находите человека и проглатываете его со всеми потрохами! Слепой, жадный голод. Вы все мертвы и гниете прямо под кожей, готовитесь пойти на корм своей проклятой вере.
Девон глубоко вздохнул. Раньше от такой тирады ему разорвало бы все легкие. Но не теперь. Свежая, чистая кровь хлынула по венам и застучала в висках. Девон вырвет свою жизнь из лап Дипгейта. Только этого недостаточно. А как иначе? Город должен ему гораздо больше, чем когда-нибудь сможет вернуть.
— Какое бы вонючее создание ни сидело на дне проклятой ямы, оно построило Зуб Бога, чтобы добыть руду горы Блэктрон, и выковало первые цепи, а потом забралось в пропасть еще на три тысячи лет — жрать ваши души. Бог? — Отравитель усмехнулся. — Нет, такой же паразит, как и вы все.
Сайпс прищурился.
— Ты скажешь мне, что там внизу.
— Что ты собираешься делать?
На губах Девона заиграла тонкая улыбка.
— Привлеку его внимание. Перережу цепи.
Старик расхохотался.
— Почему нет? — сказал Девон. — Разве горожане сами не собираются в конце концов оказаться на дне? Разве не это есть цель вашей жизни? Почему бы не помочь всем и сразу?
Даже темные пятнышки на макушке старика побледнели.
— Ты хочешь убить в городе всех до последнего?
— Убить? — крикнул отравитель. — Я собираюсь дать им то, чего они хотят!
Взгляд молодого аэронавта был прикован к телескопу. Он говорил, не глядя на помощника Крама:
— Тридцать тяжелых судов посланы вдогонку «Бирките» на высоком давлении. Они развернут за собой сигнальную линию.
