– Благодарю, уважаемый! – поклонился я крестьянину, затем разогнулся, подмигнул и запел «Если горло не промочишь». Как обычно, моя «простолюдная» аудитория с благодарностью приняла и эту песню, с ходу подхватив припев. После исполнения этой песни другой голос откуда-то у меня из-за спины прокричал:
– Эй, хозяин! Насыпь овса лошадям барда и его друзей! Скотину, поди, тоже угостить надо, что довезла до нас такого голосистого!
Таверна весело стала хохотать над этой незамысловатой шуткой, а я, обернувшись, произнес:
– Благодарю вас, уважаемый, но, боюсь, овес здесь ни к чему – мы на ящерах путешествуем.
– Ну, тогда кинь ящерам мяса, хозяин! – крикнул полнеющий мужчина средних лет, что собирался угостить нашу скотину. – Брось им своего повара Гика, все равно от него никакого толку! – посоветовал он. Таверна снова взорвалась хохотом, а я заиграл «Не кормит меня моя ненагляда». В общем, вечер пошел по накатанной колее, и это меня как-то успокаивало, хотя я и понимал, что угощение придется отрабатывать.
Пел я часа два, с удивлением обнаружив, что просто-напросто соскучился по мандолине, которую практически не брал в руки в последнюю неделю. Уже почти все мои слушатели разошлись по домам или начали засыпать прямо за столами, и за ними стали приходить жены, чтобы отвести домой, а я все пел. Допел «У моей подружки глазки, словно два огня» и с некоторым сожалением отложил мандолину. Уселся за стол к своим товарищам и жадно набросился на еду. Хозяин таверны принес и поставил передо мной еще одну кружку пива и тарелку с чем-то мясным, обильно политым острым соусом:
– За счет заведения!
Я лишь благодарно кивнул в ответ, не имея возможности разговаривать плотно набитым ртом. Риголан, который давно уже откушал и теперь лишь наблюдал за моей торопливой трапезой, вдруг сказал:
– По-моему, юный бард, ты не только вдохновитель нашей экспедиции, но и вообще самый ценный член отряда. Благодаря твоему искусству мы никогда не умрем с голоду.
Боб, отставив пустую кружку, согласно закивал:
– А сколько он разных историй знает – ужас! Слушать не переслушать!
Проглотив пищу, я пожал плечами и произнес:
– Зато благодаря Бобу мы никогда не умрем от волчьих зубов – он прекрасно делает из волков отбивные. Благодаря тебе, Риголан, нам не придется умирать от переутомления, таща на себе наше снаряжение, да и вообще с тобой и ящерами мы превратились просто в маленькую армию. Каждому – свое. Этому учат на первом курсе академии – бард не должен искать идеальной судьбы. Все судьбы интересны по-своему, и все играют свою роль в Высшем Замысле. И еще неизвестно, кому отведена главная роль в этом спектакле, который мы называем жизнью.
И снова тень улыбки коснулась губ Риголана, когда он произнес:
– Так мог сказать только бард!
– Да, – кивнул я, соглашаясь, – именно бард это и сказал. Но не я. Когда-то давно жил такой толстяк и пропойца, бард Билли, который писал неплохие пьесы для уличных театров. Вот он это и сказал.
Комнат в небольшой таверне не было, так что хозяин отвел и нам, и ящерам загородку в почти пустой конюшне. Он бросил на пол две охапки сена, на котором мы и расположились. Звери улеглись на землю рядом с нами, а Оррил даже подсунула мне под бок голову, словно бы ласкаясь. Я потрепал ее по морде, но Риголан посоветовал самку отогнать:
– Температура ее тела намного ниже человеческой. Она будет греться от тебя, бард, а ты к утру можешь заболеть.
Услышав эти слова, Боб тут же вскочил и рявкнул на Рэглера:
– А ну, отодвинься от меня, сукин ты сын!
Рэглер недовольно заворчал, но от соломенной постели молотобойца отодвинулся, отвернул от него морду и стал дразнить лошадь в другом конце стойла. Вытянув вперед длинную шею, Рэглер тихонько, но довольно грозно рычал, не раскрывая пасти, от чего лошадь начинала биться в стойле и испуганно ржать. Мы с Бобом поначалу просто не поняли, что происходит, но Риголан разобрался сразу. Он коротко свистнул, словно бы щелкнул плетью, и я почувствовал, как дернулась морда Оррил под моим боком. Рэглер издал недовольный звук, зашевелился всей своей огромной тушей, вывернул шею, пряча голову под передние лапы, и затих.
Наутро мы поднялись довольно поздно, поскольку торопиться нам было некуда – мы решили кое-что прикупить в Регентролле, пополнить запас продуктов, затем переночевать в городе и только утром следующего дня продолжать путь. Времени на все дела у нас было более чем достаточно, так что мы не спеша позавтракали, собрались и тронули своих ящеров вперед легкой рысцой.
Регентролл, как и всякий большой город, встретил нас шумом, людской суетой и абсолютно беспардонным поведением своих обитателей. Что больше всего поразило меня, так это дисциплинированное поведение наших ящеров. Они беспрекословно слушались поводьев, хотя обстановка была для них незнакомая и нервная – столичные жители, ничуть не робея рядом с ящерами, задевали их бока коромыслами с прохладительными напитками, тащили мимо своих волов, запряженных в крестьянские телеги, и нахально орали: «Посторонись!» Путь наш к воротам баронского городка пролегал через самый большой рынок Нижнего города – района мастеровых, перекупщиков, воров и всякой сволочи, вроде беглых арестантов. Мало того что на этом рынке было шумно, здесь было дымно от открытых печей торговцев всякой снедью да еще и воняло – разлагающимися фруктами, тухлыми мясом и рыбой, человеческими испражнениями и бычьей мочой. Рэглер, наиболее нервный из всех ящеров, уже начал волноваться. Он по-прежнему был послушен малейшему движению руки своего наездника, но уже настороженно косил по сторонам ошалелыми глазами, а по его телу то и дело пробегала нервная дрожь. Самка Оррил, которой управлял я, тоже, наверное, переживала, но у нее это выражалось по-другому – она тихонько вздыхала и вытягивала вперед шею.
Какой-то в конец обнаглевший воришка попытался срезать у Риголана сумку прямо с седла, воспользовавшись царившей вокруг нас суетой и делая вид, что вообще в нашу сторону не смотрит. Риголан молниеносно схватил его за руку с ножом и сжал ее так, что воришка вскрикнул. Нож шлепнулся на землю, куда-то в коровий помет.
– В следующий раз отсеку руку по самый локоть, – предупредил Риголан перепуганного малого и отшвырнул так, что тот пролетел шагов пять, сшибая на своем пути прохожих и лотки с товаром. Взбешенные торговцы, не смея связываться с вооруженным эльфом на ящере, от души пинали ногами незадачливого воришку.
В конце концов дорогу нам перегородила повозка с глиняной посудой, запряженная двумя здоровенными волами. На козлах повозки сидел рослый упитанный дядька, а рядом с повозкой проталкивались двое таких же рослых парней, похоже, его сыновья.
– Эй, ты, на драконе! – задиристо заорал гончар Бобу, который оказался в авангарде нашей процессии. – А ну, уступи дорогу!
Боб лениво потянулся и взглянул на гончара так, словно бы не расслышал его слов.
– Давай-давай, проваливай! – продолжал тем временем горлопанить гончар. – А то не посмотрю и на твоего крокодила, сейчас скажу сыновьям, от вас обоих перья полетят! Смотри, их двое у меня – во какие бугаи!
