– Между прочим, мой «крокодил» еще не завтракал, – спокойным голосом сообщил Боб своему визави. – Смотри, как бы двоим твоим сыновьям не попасть к нему на завтрак: одному на первое блюдо, а другому – на второе.
И тут Рэглер, то ли разобравшись в ситуации, то ли почувствовав, что его наездник пытается кого-то запугать, присел в боевую стойку, взмахнул хвостом, разбрасывая окрестные прилавки, вытянул вперед шею и издал боевой рев.
Зрелище, конечно, было устрашающее. Даже флегматичные волы, запряженные в повозку гончара, в страхе начали пятиться, беспрерывно мыча. От резкого толчка гончар, не удержавшись, слетел с козел, а его бугаи-сыновья в ужасе забежали за повозку, прячась за ее высокими бортами. Где-то рядом вскрикнули, ойкнули, потом на секунду повисла тишина, а затем та часть базара, что наблюдала эту сцену, начала хохотать.
– Бугаи-то твои с изъяном, братец! – крикнул кто-то гончару.
– Смотри-ка, бугаи ящерки испугались! – добавил другой голос.
– Эй, гончар! Чего под телегой потерял?! Помочь поискать?! – поддел незадачливого ремесленника третий. Базар развлекался – такова была их повседневность: если сегодня смеются не над тобой – смеешься вместе со всеми, если над тобой – в одиночку плачешь.
Но меня гончар и его сыновья уже не интересовали – проход они освободили, и можно было проезжать. Мы двинулись вперед и вскоре выбрались из этого шумного и зловонного места. В сотне шагов впереди, где начиналась уже каменная мостовая, видны были ворота в баронский городок.
Когда мы подъехали к воротам, сержант из стражи, не глядя в нашу сторону, прокричал:
– Эльфу нельзя, он не подданный его сиятельства! – И трое воинов с копьями встали на дороге, подтверждая серьезность сержантского предупреждения.
– У моего клана договор с бароном Аштоном о взаимном ненападении и обмене послами, – с каменным лицом проговорил Риголан. – Я имею право въехать в этот город.
– А я говорю – нельзя! – нахально заявил сержант с высокомерностью столичного чиновника. – На этих воротах я поставлен, и тут никаких договоров, кроме моих собственных, не действует!
Риголан лишь вскинул бровь и словно бы замкнулся в себе, не отвечая сержанту. А я, подъехав к сержанту и склонившись к нему из седла, подмигнул и вполголоса спросил:
– Так, может, заключим договор, господин начальник, а?
– Может, и заключим, – выпячивая нижнюю губу и едва только не увеличиваясь в размерах от самодовольства, ответил сержант, – но вам это будет дорого стоить…
– Сколько? – быстро спросил я.
– Двадцать золотых! – чуть ли не с гордостью заявил сержант и стал медленно поднимать глаза, довольный собою, словно бы говоря: «Ну, как я вас припечатал?!» За пару секунд, пока я смотрел на сержанта, в голове моей пронеслось многое – и что двадцать золотых, это почти все, что у меня есть, и что Риголан наверняка будет оскорблен, если я его выкуплю у сержанта, как какую-то скотину, и что затевать драку смысла не имеет – наша экспедиция закончится, практически не начавшись.
– Договорились! – весело воскликнул я, встретившись взглядом с глазами сержанта. Затем выпрямился в седле, рванул из-за спины мандолину и, сразу взяв на ней резвый мотивчик, заорал во все горло, нисколько не утруждая себя гармоничностью исполнения:
А скотинка моя – на дороге живет
И пасется в карманах проезжих!
Уж и медь она жрет, да и золото жрет,
Хоть чего-то, но с каждого срежет!
Бедняга сержант едва не скончался на месте. Бросив на него косой взгляд, я видел, как у него сначала отвисла челюсть и выкатились из орбит глаза, затем лицо побагровело, и сержант начал воровато озираться по сторонам. Увидев что-то за воротами, в городке, бравый воин мертвенно побледнел и обратился ко мне с испуганным лицом:
– Эй, эй, бард, не ори так, не надо! – отчаянно зашептал сержант, но я сделал вид, что его не услышал, и продолжал вопить:
Не простая скотинка моя, ты поверь!
Хоть бы кто ее взял да и сглазил!
И кольчуга на ней, и копьишко при ней,
И печать благородного князя!
Бросив взгляд в сторону ворот, я увидел спешащего к нам «серого плаща» – агента тайной полиции барона Аштона. Тайная полиция была глазами и ушами барона, а также его карающей десницей. Собственно, «серые плащи» – агенты в серых плащах – как раз и были палачами; надзирателями за порядком, в том числе и за порядком в дружине, среди чиновников, в органах власти. С каждым годом мощь тайной полиции барона лишь усиливалась, а власть гражданских чиновников, особенно в союзных графствах, постоянно ослабевала. У «серых плащей», насколько я знал, в баронате Аштона была даже власть выносить приговоры по мелким делам, не сходя с места преступления. Мздоимство городской стражи как раз и относилось к таким мелким делам.
Помимо «серого плаща», моя песня привлекла еще и внимание обывателей, спешащих по своим делам. Многие из них останавливались и прислушивались, кое-кто злорадно улыбался, кивая в такт песне, словно бы подтверждая ее правоту. Песенка эта вообще-то всегда считалась крамольной, но это не мешало ей быть всенародно известной – солдаты властителей всех мастей, лишь за редким исключением, не сдирали по три шкуры всегда, когда была к этому хоть малейшая возможность. Обыватели, что прислушивались к песне, очевидно, неплохо знали сержанта, который стоял теперь передо мной, кто-то из них довольно громко выкрикнул:
– Шкуродер!
Сержант завертел головой, выискивая глазами крикуна, но найти не смог. «Серый плащ» спешным шагом подошел к нам, поднял руку и произнес:
– Именем барона Аштона! – так, что мне пришлось оборвать песню на середине. – Я вижу на шее молодого человека охранный медальон гильдии бардов, – сказал «серый плащ». – А потому не стану спрашивать, по какому праву он распевает песни посреди улицы. Позвольте лишь узнать, господин бард, что за странный выбор темы для вашей песни? Не связан ли этот выбор с действиями должностных лиц бароната? – И «серый „плащ“ так выразительно взглянул на сержанта, что тот чуть ли не вдвое сжался под его взглядом.
– Что вы, что вы, господин чиновник! – воскликнул я и нарочито театрально подмигнул сержанту, от чего тот побледнел еще более и закатил глаза, словно собираясь падать в обморок. – Вот поспорили с господином сержантом, есть ли у народа Теней договор о взаимном ненападении с баронатом или нет? Не рассудите ли наш спор, господин чиновник?
Само собой, «серый плащ» все сразу понял. Он обернулся к сержанту и угрожающе процедил сквозь зубы:
– Я тебя предупреждал! – Затем обернулся ко мне и нарочито официальным тоном заявил: – Безусловно, у бароната есть договор с кланами Тени, это не подлежит никаким сомнениям. Любой из членов клана Теней может войти в земли бароната, в любой из городов бароната, если поднимет правую руку и произнесет: «Помыслы мои чисты, намерения мои мирны, я не враг барону Аштону и народу бароната». – Затем чиновник повернулся к Риголану и не менее официально добавил: – Если спор этих двух господ либо какие-то другие действия нанесли оскорбление благородному Сыну Тени, он может обратиться с жалобой, будь то устно либо в письменном виде, к властям бароната, вплоть до его сиятельства барона Аштона лично.
