– Интересный подбор литературы.
Завершив осмотр, чиновник захлопнул свою книжку, спрятал ее в карман и сказал:
– Что ж, будем считать, что наше дело закончилось. Я совершенно искренне желаю вам удачи и надеюсь, что нам не придется больше увидеться. Прощайте, господа.
С этими словами, государственный советник третьего класса Корнелиус Брамп покинул нашу комнату.
Светило уже клонилось к закату, и дальше этот день протекал уже без приключений, если не считать приключением настойчивую просьбу Боба разузнать для него, где живет та худенькая девушка, что мы встретили на базаре. Я отнекивался, вздыхал, предложил сыграть Бобу песенку, чтобы развеселить его, но молотобоец поспешно выставил перед собой руку:
– Не надо! – нервно заявил он. В конце концов мне пришлось спуститься вниз, поболтать с кухарками, затем пройтись по улице до дома одной из торговок, чтобы по возвращении сообщить Бобу, что предмет его воздыханий служит на соседней улице в доме одного из лордов Аштона и что зовут этот предмет Оленой. Получив эти сведения, Боб моментально исчез из комнаты. Я вздохнул и сказал Риголану:
– Ну вот, провел показательное выступление на свою голову. Теперь я понимаю, почему уставы магов, бардов и всех прочих, кто связан с магией, запрещают использование магии без крайней на то нужды. Я сыграл Бобу одну песенку и, возможно, поломал ему судьбу; маг продемонстрировал толпе свои умения – и едва не попал за решетку. Ну и денек!
Губы Риголана дрогнули в усмешке, и он ответил:
– Ты подарил молодому сердцу любовь, юный бард, так стоит ли сожалеть о таком поступке? Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе о своих ошибках в применении магии – ты поймешь, что в жизни своей не сделал ничего дурного. А что касается судьбы… Она написана богами, и смертный сломать ее не может. Немного подтолкнуть – да, немного осложнить – да, но сломать… Это под силу только Богу.
Боб вернулся глубокой ночью и стал топать осторожно, как юный элефантус, так, что я едва не подпрыгивал на лавке. Насколько я понял, он не хотел никого разбудить, хотя ему это, конечно, не удалось. Единственным, кто продолжал мирно спать, был маг Джонатан, который, впрочем, не просыпался и во время нашей эмоциональной беседы с чиновником Брампом. Улегшись прямо на голый пол, Боб шумно вздохнул и перекатился на бок. Здание слегка вздрогнуло, стекла в окнах запотели. Полежав на боку с минуту, Боб снова вздохнул и стал перекатываться на другой бок. Насколько я понимал, у юноши началась пора любовного томления, что в общем-то было делом обычным. Но в отличие от многих других юношей у Боба это выходило как-то очень уж шумно. Проклиная свой несдержанный язык, я накрылся плащом с головой и попытался уснуть на прыгающей лавке.
Под самое утро я забылся неглубоким сном, и мне привиделось, что я лежу в гамаке в трюме торгового корабля, направляющегося к легендарному острову Фрунжима. На море жестокий шторм, корабль немилосердно болтает, меня слегка тошнит от этой болтанки. Корабельный кок Игорь засовывает свою толстую морду в трюмный люк и орет:
– Что, никто, кроме меня, жрать не хочет?!
Я рывком сел на лавке, едва не свалившись с нее, и только потом открыл глаза. Меня действительно немного подташнивало, но находился я не в трюме корабля, а в комнате гостиницы, где Боб с лихорадочным блеском в глазах осматривал комнату и в который уж раз задавал вопрос:
– Так будет кто-нибудь жрать или нет?!
Что ж, симптомы любовной лихорадки у каждого свои. Кто-то вообще теряет аппетит от любовных мук, а у Боба, наоборот, аппетит разыгрался. Я спустил ноги с лавки и проворчал:
– От твоих воплей и у ящеров несварение начнется…
Риголан, уже одетый и подпоясанный ремнем с оружием, лишь отрицательно покачал головой, а затем лукаво взглянул на меня. И тут неожиданно подал голос маг:
– Если вы не возражаете, добрый господин, я бы составил вам компанию.
Мы разом, как по команде, повернулись на этот голос. Маг Джонатан сидел на лавке весь помятый, всклокоченный – Риголан уложил его спать прямо в одежде – и смущенно улыбался. Лицо его против вчерашнего выглядело абсолютно здоровым и даже жизнерадостным.
– Прошу прощения, если злоупотребил вашим гостеприимством, добрые господа, – все так же улыбаясь, говорил маг. – Вам стоит только сказать, да, сказать мне, и я сразу уйду, да, уйду отсюда.
И маг начал переводить глаза с одного на другого, резко перемещая свой взор, без всякой очередности и системы. Вот он внимательно всматривается в меня, потом переводит взгляд на Риголана, а после этого глаза его резко возвращаются ко мне, словно он что-то забыл, не успел рассмотреть. Секунду он снова смотрит на меня, а затем переходит уже к Бобу. Похоже, окончательно маг в себя так и не пришел.
Бобу, однако, крайне польстило обращение «добрый господин», а может, в связи с внезапно вспыхнувшим чувством к девушке его накрыл приступ всеобъемлющего человеколюбия. Во всяком случае он расплылся в улыбке, широко раскинул руки и пошел к магу:
– Да вы чего, папаша?! Какие такие «добрые господа»? Несолидно даже звучит от вас! – Боб присел на лавку рядом с магом и приобнял его за плечи. Краем глаза я увидел, как начало в изумлении вытягиваться лицо у Риголана. А Боб рокотал над исхудавшим магом: – Как это «уйду»?! Куда это «уйду»?! Папаша, мы теперь с вами – не разлей вода, последнюю краюху хлеба делить будем! А то небось всякие штукенции выделывать… – Боб покрутил рукой над головой, очевидно, имитируя движения мага посохом, – силенок много требуется, а?! Так и кушать же надо тогда, папаша! Силенки накапливать! Хорошо надо кушать! Сейчас пойду накостыляю хозяину по шее, и мы с вами, папаша, хорошенько врежем по кишке, да?!
Неадекватный маг лишь смущенно улыбался, не смея перечить шумному Бобу. Тогда удовлетворенный молотобоец встал и широкими шагами направился к выходу. Едва за ним закрылась дверь, я с облегчением вздохнул. Насколько я знал, парсикамские маги не очень приветствовали панибратство по отношению к себе. На мой взгляд, Боб ходил по краю – маг Джонатан, рассерди его Боб, мог бы просто убить нашего силача на месте. Я взглянул на Риголана и, встретившись с ним взглядом, понял, что его посетили похожие мысли.
– Но если я все-таки стесняю вас… – начал маг неуверенным голосом и тут же повторился, словно бы сомневаясь в собственных словах: – Да, стесняю…
– Не-не-не! – поспешил я прервать мага. – Вы нас вовсе не стесняете, благородный маг из Парсикама. Насколько я знаю, вас зовут Джонатан. – Маг кивнул, и я продолжил: – Я – ученик барда Жюльен, это – Сын Тени Риголан. Тот здоровяк, что вышел, – Боб-молотобоец, молодой воин, и я прошу покорнейше простить за его поведение…
– Простить? – переспросил маг, по-прежнему смущенно улыбаясь. – Простить, да, вы просите простить. Прости его, Джонатан, что он пошел добывать тебе кусок хлеба, да, безумный маг, не приспособленный ты к жизни человек. Прости, да прости. Да-да, конечно! – выдал маг и замолчал, продолжая, однако, шевелить губами. Я взглянул на Риголана, тот немного поднял бровь, выражая недоумение.
