Ее не слушали. Огоггимцы бросились в атаку. Брофи отскочил и одним ударом отшвырнул в сторону все три копья.
Супруга Льюлема потянулась к перевязи. Шара отпрянула, стащила перевязь одной рукой и опустила вместе с ребенком на землю.
– Я убью ее! – предупредила она, занося ногу над головой девочки. – Не сомневайтесь!
– Стойте! – рявкнула мать Льюлем, выбрасывая из обоих рукавов по лезвию.
Копейщики, отступив от Брофи, повернулись к ребенку и тут же попятились. Кого-то вырвало.
– Наследие, – произнес один.
– Назад! – бросила Шара. – Назад!
Повинуясь жесту черноволосой женщины, солдаты отошли.
– Я отдам ребенка отцу Льюлему, и никому другому, – твердо заявила Шара.
Брофи уже встал рядом с ней.
– Он порченый и должен умереть, – шепнул жене Льюлема один из солдат.
– Покажи запястье, – едва слышно пробормотала женщина. Брофи перебросил меч в левую руку и вытянул правую.
Шара вздрогнула. Черные змейки протянулись от крохотной царапины до тыльной стороны ладони и вверх, по предплечью. Одно щупальце подползло к пальцу.
– Почему порча не идет дальше? – спросила жена Льюлема.
– Мы объясним это твоему мужу, – ответила Шара.
– Хорошо. Следуйте за мной. – Женщина убрала кинжалы. – Мы отведем вас к нему.
Брофи поднял девочку и положил на перевязь.
По каньону шли молча. В какой-то момент, когда их скрыла завеса густого тумана, Шара наклонилась к Брофи:
– Ты как?
– Я чувствую, что оно растет, – прошептал в ответ юноша. – Пытаюсь сдерживать, как сдерживал твою магию в Гнилых клетях. Думаю, помогает камень. Когда я убираю руку с рукояти, тьма во мне как будто поднимается.
– Сколько у нас времени?
– Не знаю. Рана небольшая. Может быть, неделя. Но может, и час. Трудно сказать.
Туман рассеялся.
– Покажи мне девочку.
Шара приподняла перевязь. На макушке ребенка расползалось черное пятно. Оно уже было величиной с монету. Черные щупальца, как дорожки от пролитых чернил, вели к лицу и затылку.
Брофи оглянулся на солдат.
– Ей хуже, – прошептал он. – Если дитя умрет, моя жизнь уже не будет иметь никакого значения. – Он вытащил из кармана два камня, отцовский и Селинора, и приложил их к голове ребенка. Девочка вздрогнула. – Пусть они будут рядом с ней. – Брофи снял цепочку с подвеской и повесил на шею ребенку.
Жена Льюлема настороженно покосилась на них, но промолчала.
– Ты уверен, что продержишься? – обеспокоенно спросила Шара.
– Какое-то время да, – сдержанно ответил он. – Если Селинор залечил твои раны, сестры сумеют помочь девочке. Но ее нужно как можно скорее отвезти в Огндариен.
Шара кивнула. В памяти прозвучали слова Беландры: «Ему здесь не место… Оно слишком опасно. Уж лучше пусть падет Огндариен».
Оставив свои мысли при себе, она молча последовала к выходу из ущелья за вытянувшимися в длинную шеренгу бледнолицыми солдатами.
Спустившись с горы, жена Льюлема повернула в сторону разбитого на берегу лагеря. Возвестивший об их приближении предупредительный сигнал рога привлек внимание солдат. Шеренга увеличилась. Все работы прекратились. Вынырнув из палаток, черноволосые огоггимцы с удивлением и страхом наблюдали за процессией. Супруга Льюлема направилась к стоящим у берега лодкам.
– Ты можешь пойти со мной, – сказала она, обращаясь к Шаре, и, кивнув в сторону Брофи, добавила: – Он должен остаться.
– Нет. – Брофи сжал рукоять меча. – Я пойду с ней.
– Не спорь. – Шара остановила его движением руки. – И не беспокойся за меня. Все будет хорошо.
– А если…
– Что? Убьют меня? Или тебя? Пойми, от этой встречи зависит все.
Он нахмурился.
– Я не могу…
– Жди меня здесь. – Девушка шагнула к лодке. – Я вернусь.
В полном молчании шесть солдат сели за весла. Заскрипели уключины. Лодка отошла от берега.
Пока четверо солдат гребли, двое сторожили пленницу, держа у ее горла обнаженные клинки. Стоило лодке качнуться, как острия мечей касались ключицы. Не обращая на них внимания, Шара крутила ручку шкатулки.
Вскоре в тумане проступили очертания громадных кораблей с сияющими наподобие отшлифованного обсидиана бортами. Лодка проскользнула между ними и подошла к флагманскому, отличавшемуся от других еще большими размерами.
– Дочь моего сердца, какая радость видеть тебя снова во второй раз! – воскликнул отец Льюлем, наклоняясь через перила. Одет он был попроще, чем при их первой встрече, церемониальное платье сменили свободные черные штаны. – Владения императора огромны, и для меня большой сюрприз встретить тебя здесь.
– Отец моего сердца, я всегда вспоминаю вас с нежностью и теплотой, хотя со дня нашей встречи и прошло много дней.
С корабля сбросили канат с петлей на конце. Шара осторожно проскользнула между мокрых скамеек и, продев петлю под мышки, поставила шкатулку на край перевязи, рядом с головой ребенка. Через несколько мгновений ее уже подняли на борт. Моряки помогли освободиться от петли и торопливо отступили, опасливо поглядывая на спящую девочку.
Снизу, из-под палубы, донесся рев, напоминающий звериный. Шара вздрогнула, однако остальные как будто ничего не услышали.
Супруга Льюлема тоже поднялась на корабль и сразу же встала за спиной мужа, опустив голову и почтительно держась за его рукав. Ее муж в изумлении взирал на серебряную шкатулку в руках гостьи.
– Это и есть наследие? – негромко спросил он.– Это и есть дитя, которое спит?
Шара откинула покрывальце.
Старик отшатнулся. Лицо его исказила гримаса ужаса.
– Что ты сделала с ней? Что ты сделала с наследием?
Шара взглянула на девочку. Черное пятно расползлось на половину головы.
– Ты напустила на нее порчу! Ты отравила ее своей черной магией!
Шара отступила к бортику.
– Нет. На нас напали порченые. Девочка заражена. Ее нужно излечить.
Ужас на лице старика сменился отчаянием.
– Но она же наследие. Она не подвержена порче.
Черноволосая женщина шепнула что-то ему на ухо.
Посланник опустил голову и сжал кулаки, пытаясь взять под контроль чувства. Шара чувствовала устремленные на нее полные ненависти взгляды.
– Этого я не ожидал, – пробормотал наконец отец Льюлем. Из-под палубы донесся еще один приглушенный рев. Шара оглянулась. Похоже, эти жуткие крики слышала только она.
